Она наклонилась над ним и осветила его: медведь был мертв.

Кровь еще текла из глубокой раны в груди — как раз на месте сердца.

Цыганка расхрабрилась и дотронулась до медведя: он еще был теплым.

Значит, сражение произошло не больше часа назад.

Она начала понимать, что случилось, пока ее не было.

В судорожно сжатых когтях зверя остался клок ткани, вырванной из плаща Фернандо.

Значит, Фернандо боролся с ним.

Да и кто, кроме Фернандо, мог бы одолеть такого противника?

Теперь все стало понятно: на Фернандо напали солдаты, он убил троих, на их трупы она и натолкнулась по пути. Затем, опасаясь, что его захватят в плен, Фернандо прорыл это отверстие и попал в берлогу медведя.

Медведь защищал вход; тогда Фернандо убил медведя.

Затем он выбежал — выход заслоняли кусты, охваченные огнем, и преследователи его не заметили.

Все так, конечно, и было, тем более что по берлоге, до самого выхода, тянулись кровавые следы ног Фернандо.

Подземелье было длиной шагов в сто-сто двадцать.

Войдя в него со стороны водопада, Хинеста вышла на другой стороне горы.

Группа солдат расположилась на вершине горы — значит, они думают, что Фернандо все еще в пещере.

То здесь, то там вспыхивало пламя, когда огонь добирался до купы смолистых деревьев. Кругом белели клубы дыма; словно призраки в саванах, вросшие ногами в землю, они раскачивались под порывами ветра.

Хинеста, сама легкая, как облачко, затерялась между ними.

На рассвете девушка в накидке, скрывавшей ее лицо от прохожих, появилась на площади Виварамбла, постучала в дверь дома дона Руиса и попросила проводить ее к донье Флор.

Донья Флор, обрадованная добрыми вестями, которые дон Иньиго принес вечером, встретила Хинесту так, как принимают даже незнакомых, когда на сердце радость.

А когда на сердце радость, то лица подобны окнам дома, освещенного изнутри: как бы плотно ни были задернуты занавески и затворены ставни, свет пробивается наружу.