— Да, ваше высочество.
— В дальние края?
— Боюсь, что да.
— Что ж, он покидает Испанию?
— Очевидно.
— Вот как!
— В свое оправдание он говорит, что теперь уже не может быть полезным вашему высочеству.
— Куда же он отправляется?
— Я надеюсь, — ответила донья Беатриса, — что с соизволения королевы он сам ответит на этот вопрос.
— Хорошо, дочь моя, скажи ему, что он может войти.
И пока маркиза де Мойя, почитая своим долгом лично ввести племянника, шла к дверям, королева Изабелла села и, скорее для видимости, нежели из желания заняться рукоделием, принялась вышивать хоругвь в честь Богоматери, полагая, что благодаря ее заступничеству так удачно сложились обстоятельства: Гранада сдалась, и, как известно, без кровопролития.
Мгновение спустя дверь отворилась и появился молодой человек в сопровождении доньи Беатрисы; он остановился в нескольких шагах от Изабеллы, почтительно держа в руках шляпу.
IV
ИЗАБЕЛЛА И ФЕРДИНАНД
Дон Иньиго Веласко — мы только что показали его читателю красивым стариком лет шестидесяти — шестидесяти пяти — в пору взятия Гранады был молодым человеком лет тридцати-тридцати двух, прекрасной наружности, с большими глазами и длинными черными волосами; на его бледном лице лежала печать затаенной грусти, что говорит о несчастной любви и, следовательно, всегда вызывает благосклонность женщины, будь она даже самой королевой.
Красноватая полоса, след едва зажившей раны (рубец от нее позже слился с первыми старческими морщинами), в те дни пересекала его чело и говорила о том, что он атаковывал мавров с близкого расстояния, грудью шел на них, и кривая сабля врага оставила кровавую отметину на его лбу.
Королеве нередко доводилось слышать о нем — и как об очаровательном кавалере в галантных делах, и как о прекрасном боевом командире, — но увидела она дона Иньиго впервые и посмотрела на него с особенным участием: во-первых, это был племянник ее любимой подруги, а во-вторых, это был воин, еще недавно доблестно сражавшийся за дело своего Бога и своих королей.
— Итак, вы дон Иньиго Веласко? — спросила Изабелла, внимательно глядя на него; глубокая тишина царила в молельне, хотя там находилась целая дюжина придворных дам — одни сидели, другие стояли, в зависимости от того, какой близости к королеве они были удостоены или каким саном обладали.
— Да, ваше высочество, — отвечал дон Иньиго.
— Я полагала, что вы rico hombre[12].