— Доброе утро, лейтенант Брим, — откликнулся механическим голосом водитель-компьютер. — Чем могу вам служить?

Брим всмотрелся в черноту за экранами гиперполя — давешний снегопад вновь сменился проливным дождем. Мокрая металлическая палуба блестела в свете паривших над ней фонарей наружного освещения, а дальше угадывались неясные силуэты спящих над другими гравибассейнами кораблей и окружавших их кранов. Инстинктивно — воздух на мостике был теплым и сухим — он плотнее запахнул свою куртку.

— Симуляция, мистер Водитель, — произнес он наконец. — Комплексная. Все системы.

— Принято, комплексная симуляция, лейтенант, — повторил Водитель. — Правый пост управления в режиме симуляции. — Изображения на дисплеях перед Бримом мигнули и сменились другими. — Специфические условия? Дополнительные вводные?

— Позже, мистер Водитель, — ответил Брим, вчитываясь в показатели готовности к старту, сменявшие друг друга у него перед глазами. — Начнем с чего-нибудь попроще. Ну, например, ваш прошлый старт с Гиммаса. Информация о нем сохранена в памяти?

— Минуточку, сэр, — отозвался Водитель. Экраны гиперполя помутнели, мигнули, потом на них появилось изображение пейзажа в пасмурный день — судя по всему, старт проходил в море, в миле или около того от комплекса. — Нашел, — сообщил Водитель.

Брим окинул взглядом иллюзорный пейзаж, еще раз сверил показания на дисплее и осторожно опустил руки на пульт управления.

— Мистер Водитель, — произнес он. — Мы повторим этот старт с самого начала.

Все это утро и значительную часть дня Брим опробовал системы управления «Свирепого», отрабатывая взлет в благоприятных и неблагоприятных условиях. Как и большинство современных кораблей, эсминец использовал для перемещений в досветовом режиме антигравитационные генераторы, включая свои кристаллы Шелдона (создававшие тягу и одновременно преодолевавшие эффекты релятивистской физики) только при полете в сверхсветовом режиме.

Спроектированные специально для осуществления блокады и огневой поддержки десантных операций, звездолеты Т-класса оснащались двумя мощными гравигенераторами CR-258x, расположенными в центральной части корпуса. Эти двигатели сообщали кораблю способность разгоняться и маневренность при движении внутри планетных систем, где сверхсветовые перемещения лишены смысла: потенциальные мишени сами либо разгоняются практически с нуля, либо тормозят. Третий, стандартный генератор размещался под мостиком; он использовался для создания дополнительной тяги при боевом маневрировании или при постановке на якорь.

По мере того как Брим усложнял программу взлета. Водитель имитировал отказ антигравитационных систем на всех этапах выведения корабля в космос, потом добавил к этому проблемы с управлением и прочие большие и малые напасти. К середине дня смертельно усталый карескриец напоминал мокрую мышь и чувствовал себя опустошенным как умственно, так и физически. Однако теперь он уже не сомневался в том, что сможет провести корабль через все, что может уготовить ему Вселенная. Конечно, в глубине души он понимал, что никакие симуляторы и тренажеры не способны дать реальный опыт, однако полдня упражнений на аппаратуре эсминца и два года вождения неуклюжих рудовозов Q-класса по поясу астероидов в придачу давали ему кое-какую уверенность в себе — и в корабле тоже. По сравнению даже с лучшими карескрийскими грузовиками «Свирепый» был то же, что скальпель по сравнению с топором, — очень даже ничего для «рабочей лошадки», подумал Брим, улыбаясь про себя.

Даже усталость не могла заставить его выйти из-за пульта, хотя то тут, то там на мостике начинали светиться дисплеи — системы корабля оживали по одной, готовясь к завтрашнему старту.

Только когда двое старшин-техников начали возиться с командирским пультом слева от него, он понял, что пора закругляться.

— Мистер Водитель, — объявил он. — Я кончаю тренировку.

— Минуточку, сэр, — задержал его Водитель. — Режим симуляции отключаю. Пульт второго пилота переключается на прямое управление системами корабля. — Экраны гиперполя погасли, и за иллюминаторами мостика снова замаячила унылая панорама Гиммас-Хефдона. Снова шел снег, и со свинцово-серых туч исчезли последние желтые отсветы, напоминавшие о существовании солнца. Брим хмуро улыбнулся: погода на Гиммас-Хефдоне была настолько плохой — можно сказать, кошмарной, — что даже убогая Карескрия казалась по сравнению с ним курортом.

Он устало поднялся из кресла, но задержался на мостике, вглядываясь в снежную пелену. Со стороны верфи к их гравибассейну приближались два желтых пятна — фары какой-то наземной машины. Аппарат свернул к «Свирепому» и затормозил у трапа. Брим нахмурился, радуясь, что это не ему приходится спешить куда-то в такую погоду.

Он собирался уже уйти в свою каюту, когда до него дошло, что на пирсе ничего не происходит. Глайдер продолжал парить под снегопадом, но из него никто не выходил. Все это начинало становиться любопытным — а что дальше?

Словно в ответ на этот мысленный вопрос на трапе показались двое из команды «Свирепого» нахохлившись и поплотнее запахнув плащи, пошатываясь под ударами завывавшего в снастях ветра, они сбежали на пирс. Судя по росту и сложению, одна из двух фигур принадлежала бедолаге Барбюсу.

Брим наблюдал происходящее уже с неподдельным интересом. Куда человек вроде Барбюса может отправляться на глайдере в такой вечер, тем более что до старта «Свирепого» осталось всего несколько метациклов? Два матроса тем временем подошли к глайдеру, продолжавшему неподвижно висеть в облаке поднятой им снежной пыли, и забарабанили в переднюю дверь, после чего из машины вылез весьма возбужденный на вид водитель, оживленно размахивавший руками и топавший ногами. Судя по всему, Барбюс не стал вникать в его претензии, а просто ухватил его за ворот, приподнял и подержал немного в воздухе. Это оказало на водителя благотворный, умиротворяющий эффект, и теперь все трое заглянули сквозь открытую дверь в машину.

Покачав головой, Барбюс исчез в двери только затем, чтобы сразу же вылезти обратно, но уже с четвертой, безжизненной фигурой на руках. Второй матрос со «Свирепого» тоже полез в машину, достал из нее форменный плащ, прикрыл им безжизненную фигуру и вроде как рассчитался с продолжавшим проявлять некоторые признаки беспокойства водителем. Покончив с этим, он повернулся и вслед за Барбюсом начал подниматься по трапу.