— Вон оно, то болото. — Центурион указал на равнину, залитую молочным морем тумана, из которого то здесь, то там проглядывали вершины холмов.

— Командир, но как мы будем искать там повозку?

— По карте. Главное, найти рощицу, где тропа совсем сузится. Над нужным нам местом должен торчать большой обгоревший пень. Найдем, не так уж это и трудно.

Глядя вниз, на белесую муть, Катон усомнился в словах командира. Далекое болото с холодной сонной апатией ожидало гостей, будя в душе юноши застарелые детские страхи. Безрадостная картина напомнила ему царство мертвых, каким он воображал его, посиживая на коленях отца. Призрачные, смутно различимые тени деревьев порой становились четкими. Это происходило в моменты, когда легкое движение воздуха на миг разрежало туман.

Покончив с едой, Макрон огляделся. Все вокруг выглядело заброшенным и пустым. Слева, до самого мерцавшего вдалеке моря, тянулась равнина, справа темнели грубо расчищенные под пашню участки, смыкаясь с далеким лесом. Бритты не только убрались с пути наступавшей армии сами, но и угнали весь скот, а свои хижины, похоже, сожгли. «Что ж, — решил Макрон, — нам же лучше».

— Эй, бездельники, — проворчал он, вставая. — Есть работенка. Подъем.

Устало поднявшись с земли, легионеры построились. Центурион пошел вперед, они побрели вслед за ним. Спуск тут был довольно крутым, и мулов пришлось взять под уздцы, чтобы те не ударились в бег. Внизу почва сделалась зыбкой, Катон чувствовал, как она колеблется под ногами. Минута-другая, и маленькая колонна углубилась в белесое марево. Воздух тут же сделался влажным, холодным, а солнце теперь лишь угадывалось за непрестанно сгущавшейся пеленой. На ходу все молчали, и тишину нарушало лишь фырканье мулов да чавканье грязи. Тропа прихотливо вилась по болоту, потом ее понемногу сменила неровная гать. Настолько узкая, что повозка то одной, то другой стороной с удручающей регулярностью стала проваливаливаться в вязкую жижу. Легионерам теперь то и дело приходилось, отложив щиты и копья, лезть в топь и, напрягаясь, вытаскивать притонувшее колесо, чтобы через минуту освобождать из капкана другое. Вскоре все они вымазались в вонючей, липкой грязи и так устали, что, когда гать подошла к небольшому мшистому островку, Макрон решился на краткую остановку. Все тут же повалились на сырой мох, наслаждаясь покоем. Судя по положению смутно сиявшего в вышине бледно-желтого диска, близился полдень, и, поглядев на вымотавшихся солдат, центурион понял, что гнать их дальше не стоит. По крайней мере, пока они не отдохнут, иначе им не удастся извлечь из болота даже собственные зады, а не то что целую долбаную подводу, которая, кстати, должна находиться не так уж и далеко.

Неожиданное просветление воздуха побудило его поднять голову, и он увидел, что солнце наконец стало одолевать туман. То здесь, то там клинки лучей разрывали белесую пелену и в некоторых местах прорубали в ней длинные клинья.

— Катон!

— Да, командир?

— Встань-ка вон на ту кочку. Погляди, не приметишь ли где хоть одно хреново деревцо.

Он указал на заросший мхом бугорок, и Катон нехотя повиновался. Осторожно задрав правую ногу над кочкой, он стал пробовать, выдержит ли она его вес.

— Поспеши, парень! — с досадой поторопил его Макрон. — Не бабу щупаешь, не тяни.

Разведя руки, Катон оторвал от земли левую ногу и медленно выпрямился. Опора, как ни странно, держала, и он вытянул шею, вглядываясь в болотную даль. Тропа впереди делалась еще уже и, сбежав с островка, исчезала во мгле. Было ясно, что повозку по ней дальше не протащить, однако Макрону это могло не понравиться.

— Видишь что-нибудь, что походит на рощу?

— Никак нет, командир.

— А что вон там?

Макрон указал на открывшуюся в тумане промоину, где что-то чернело.

— Мне не разобрать, командир.

— Ну так протри свои хреновы зенки!