— Тогда слушайте мою колыбельную этому миру.
И Лаура запела, и с первыми же звуками музыки и тембра ее голоса, у всех побежали мурашки. Вибрации прекрасной мелодии пронизывали до костей, росли теплым пузырем в душе, отдавались в мозжечке и заставляли трепетать душу.
Слова складывались в голове в картины и образы, совсем другого прошлого и мира, где никогда не взрывали Санкт-Петербург, где не уничтожали Лондон, где Вторая Мировая война закончилась едва начавшись, а Центральная Африка была перенесена из прошлого в будущее неведомым волшебством.
Девушка с огненными волосами сияла на сцене в свете прожекторов и пела, по правую руку от нее возникла фигура Рейнхарда Шредера, по левую — неизвестная девушка в белом платье с каштановыми волосами. Оба положили руки на плечи Лауре, и в этот миг свет затопил все вокруг, но песня продолжала длиться, она как путеводная нить вела всех куда-то.
****
Саша проснулся утром и с подозрением огляделся. Он помнил, что стоял в толпе на концерте Лауры вместе с Ричардом и Стикки-Ти, и это уже был хороший знак, значит, память у него не стерлась. Но изменился ли мир?
Но что-то точно стало лучше, и всеобъемлющее чувство какой-то законченности и выполненного важного дела наполняло душу.
Он встал, сладко потянулся и включил на ноутбуке новости. Все успокоилось, страсти больше не бурлят, чудеса… нет не исчезли, они стали частью реальности.
Санкт-Петербург никогда не взрывали, после войны его затопило, он стоял покинутым долгие годы, но потом дамбы восстановили, город ожил и был отстроен заново.
Лондон тоже был, есть и будет, и никуда не девался, никто не стирал его с лица земли термоядерным оружием. Все это стало несбывшимся далеким сном.
А вот чудо, произошедшее с Центральная Африкой, не перетерпело никаких изменений. Явилась девушка, названная Ангелом Батанга, которая остановила бомбу и перенесла четыре страны в будущее, тем самым спасла их. Теологи и ученые спорили до хрипа, что это такое и как возможно, но фактов никто отрицать не мог — страны перенеслись из шестьдесят восьмого года, а бомба висела над площадью Батанга в неизвестном силовом поле, пугающим предостережением.
Саша усмехнулся. Перед концертом он интересовался у Саны, а не видоизменится ли как-нибудь африканское событие. Но богиня была непреклонна, и сказала, что так все и должно было быть, и поскольку это происшествие с диктатором, вирусом и бомбой не было частью нового прошлого, а являлось частью естественного настоящего, оно просто встроилось в новую реальность.
Что ж, пусть здесь останется немножко волшебства, и вещественных напоминаний о тех ошибках человечества, что остались в другом прошлом.
Реальность изменилась, но мир помнил о снах, это было в массовой культуре, выливавшейся в истории и фильмы о страшной войне, которая не закончилась в сорок первом году, а была только в самом разгаре. Что мир получил страшные уроки, которые все будут помнить. Однако теперь это существует лишь в воображении, на страницах книг, как и много других выдуманных миров и историй, которых тоже никогда не было на самом деле, ни в одной из реальностей.
Через час Саша, Сана, Лаура, Стикки-Ти и неизменный Ричард снова сидели в кафе Руана, как в то утро, когда запланировали окончательно изменить мир.
— А что с Москвой-то, Сана, я не понял? Где Москва? — поинтересовался Саша, уплетая какой-то французский вариант яичницы.
— А никто не понял, что с Москвой. По официальным данным сгорела в результате крупного промышленного пожара, — пожала плечами волшебница.
— Что-то как-то не хорошо с Москвой вышло, Саночка, — проговорил Саша, погрозив ей вилкой.
— Да, согласна. Лучше бы у нас куда-то так же вот сам собой делся Санкт-Петербург. Ну, раз Саша захотел, чтобы был такой город в нашем мире, и подстроил его возникновение, ну и ладно, ну и любуйтесь. Да не смотрите на меня так, ну не нравиться мне данный город. А вот против Москвы я ничего не имела, это все Рейнхард. Может он и напроказничал опять? Но что ты переживаешь Саша, все гипотетически жители Москвы, продолжают иной раз видеть глюки, как живут там. Вот знали бы они кого благодарить за такое жизненное неудобство. Все это исключительно на твоей совести.
Парень небрежно бросил: