У Руби затекли руки. Ладошки вспотели, хватка ослабевала. Вот бы подтянуть ноги и прислонить их к стенке трубы. Это можно сделать, только прямо сейчас, не медля, пока он в ванной. Руки соскальзывали. Вот теперь хорошо. Ноги взяли на себя часть нагрузки. Но не слишком ли громко она это сделала? Еще один кусочек отвалился.

Топ-топ. Шурх: поднялось покрывало. Кряк: Джулиан заглянул под кровать. Потом тук-тук-тук: стучит ногтями по столу. Один из них сломан и с кровоподтеком. Интересно, почему?

Руби почувствовала, что он размышляет. Его мысли, подобно атмосферному фронту, о котором так много говорят по телевизору, двигались в направлении Руби. Щелчок какой-то кнопки, потом гудок. Но он не стал звонить. Положил трубку на аппарат. Проверил последние вызовы? Узнал, что она звонила маме? Или прослушал сообщение о Кодеско? А может и то, и другое?

Топ-топ. Приближается. Топ-топ. Руби посмотрела вниз. В пространстве между ее левой ногой и стенкой трубы она могла разглядеть два ботинка около камина среди окурков и использованных спичек. Потом какой-то звук, пауза, спичка упала в камин. Она почувствовала запах табачного дыма.

— Если А, то В, — сказал он снова, на этот раз почти у самого ее уха.

Может, он не просматривал последние вызовы и не слушал сообщение? Если бы он это сделал, то, наверное, появились бы пункты С и D, а может быть, даже Е. Лучше бы это было так.

Джулиан стоял в комнате и курил. Руби висела в трубе и обливалась потом. Она чувствовала, как напряженно он думал. Потом наполовину выкуренная сигарета упала в камин. Дым поднялся по трубе. Она может раскашляться.

Ботинки повернулись со скрипом и скрылись из виду. Руби задержала дыхание, чтобы сдержать кашель. Топ-топ. Вниз по лестнице. Еще шаги, теперь уже внизу. Двигает что-то. Потом еще какие-то тихие звуки. Потом тишина. Дым все поднимался. Сдерживать кашель становилось все труднее.

Хлопнула дверь машины.

Она закашлялась. Ноги соскользнули.

Двигатель заработал. Руки соскользнули, и Руби упала в кучу окурков. Машина отъехала.