Папа вздохнул и погладил ее по голове:

— Давай не будем переживать об этом раньше времени. Волнениями делу не поможешь.

Он потрогал ее лоб. Его рука тоже была холодной, но не такой холодной, как у мамы.

— Нормально себя чувствуешь?

— Угу.

— Съешь что-нибудь. А потом ложись-ка спать. Утром будешь как новенькая.

— Спасибо, пап.

Он просто замечательный папа. Она почувствовала бы себя гораздо лучше просто от звука его голоса, если бы он не сказал: как новенькая. Эта фраза сразу же напомнила ему Унку Дета.

Fuck you, good as new, all we do, then it"s through.

Эта была, пожалуй, лучшая группа, которую она слышала. Может быть, это потому, что смысл этих строк ее очень пугал.

Папа поцеловал ее в лоб, так же как мама, и направился к двери.

— Пап, как дела на бирже?

Папа обернулся:

— Там все хорошо. Дела идут как надо. Постарайся поменьше переживать.

Он вышел из комнаты.

Руби села. Сидеть было нелегко. Она вдруг почувствовала невыносимую тяжесть во всем теле. Она попробовала суп. Поднятие ложки стоило ей огромных усилий. Рис вообще отметался, несмотря на ее любовь к сливовому соусу. Когда заболеваешь, самое ужасное состоит в том, что воображение начинает играть с тобой злые шутки. Взять, например, сливовый соус: он жутко поблескивал, лежа на рисе, как будто бы затевал что-то дурное против риса, например собирался его удушить. С этой мыслью она заставила себя встать с постели, пока ей не начало мерещится еще что-нибудь похуже.

Руби вышла в коридор. Теперь она ощущала легкость во всем теле. Казалось, она была легкая, как пушинка, и очень высокая, поэтому каждый шаг таил в себе опасность. С первого этажа донесся голос Джулиана.

— Колумбия? — говорил он. — Вполне возможно. Но если вы хотите знать мое мнение…

— Конечно, — сказал папа.

— Мне кажется, ему больше понравился Нью-Йоркский университет.