Поймав мой усталый взгляд, нор-р укоризненно покачал головой.

– Нехорошо, Шей Шола, – поманил он меня к себе короткопалой рукой, игнорируя слабые попытки отвертеться. – Иди шюда, иди. Ешть будешь? Твое любимое шегодня.

Я с трудом сглотнула густую слюну. Из маленькой кухоньки доносились запахи фирменной похлебки Циня – разваренные питательные кубики, немного сушеных специй для усиления вкуса и аромата и, как я подозревала, мясо каких-то неопознанных тварей с пустошей. Если задуматься – та еще сомнительная бурда, но, если не задумываться, пальчики оближешь.

– Кушай… – Цинь выставил на стойку глубокую тарелку, доверху наполненную желтоватой похлебкой, и в качестве контрольного выстрела в голову добавил целое блюдце хрустящих розоватых хлебцев. – Кушай, Шей Шола.

Отказаться было выше моих сил. Я набросилась на еду с такой жадностью, будто до этого голодала по меньшей мере неделю.

– Вкушно? – Нор-р наблюдал за мной с отеческой заботой. – Вкушно, да, – кивнул он самому себе. – Хорошо. Шейд долшен хорошо кушать, Шей Шола, не забывай. Яшно?

Ложка чуть не выпала у меня из рук.

Я уставилась на старого нор-ра со смесью ужаса и недоверия. Как он мог узнать о трансформации? Не почуял же – нюх нор-ров не мог похвастаться той же остротой, которая была у вольных шейдеров. Но Нор Цинь не спешил раскрывать секреты – лишь смотрел на меня и улыбался, покачивая круглой головой в такт своим мыслям.

– Кушай. – Он подтолкнул ко мне блюдце с хлебцами. – Ешь.

– Нор Цинь…

– Ешь!

Он погрозил мне коротким пальцем, и я послушалась, понимая, что старый нор-р все равно не скажет больше, чем захочет сказать.

После тарелки густой питательной похлебки голод слегка притупился, но накатила ужасная усталость. Я с трудом поднялась, скороговоркой поблагодарив нор-ра за завтрак, вышла из закусочной и по боковой скрипучей лестнице поднялась к себе.

Знакомый Нор Циня сдавал три крохотные комнатки на втором этаже закусочной. В двух жили семьи нор-ров, в третьей, самой маленькой, я. На десяти квадратах нашлось место для узкой кровати, стула и даже небольшого шкафа. Вместо стола и полки приходилось использовать подоконник. В отгороженном углу ютились простенькая душевая кабина с зеркалом, мойка и туалет. Щедрый хозяин привинтил к стене голопроектор, но за все годы я так ни разу и не включила его, да и денег на оплату подписки не было. Но я не жаловалась. Поесть, поспать, вымыться и переодеться – вот и все, что я хотела от временного жилья. За новостями можно спуститься к Циню, а свободное время провести на работе, взяв лишнюю смену.

Коммуникатор в кармане вновь ожил. Ли Френнель. Кто же еще может позволить себе проснуться в самый разгар рабочего дня в трущобах?

«Что вчера случилось, Солана? Я ждал тебя».

Короткое сообщение, простой вопрос. И опять сухие, дежурные фразы. Трель робота-уборщика при виде погрома в клинике и то звучала эмоциональнее.

Ли Френнель писал мне весь вечер – раз в пятнадцать минут с момента предполагаемого окончания моей смены и вдвое чаще после того, как не встретил меня на станции скайвея. Два часа спустя настойчивые сообщения прекратились – литианин, похоже, лег спать. И вот опять с самого утра, точно по расписанию…

Достанет ведь.

Выругавшись сквозь зубы, я набрала ответ.