— Вы получите разрешение. Что вам стало известно относительно взрыва у дома Унтивероса?

— Кто-то погрузил четыреста килограммов высококачественной взрывчатки в кузов грузовика. Это здорово придумано, хефе. Перевезти такое количество взрывчатого вещества в любом другом автомобиле было бы невозможно, но в грузовике...

— Si. Каждая покрышка весила больше. Кто сделал это?

— Не американцы и не их наёмники, — уверенно ответил Кортес.

— Но...

— Хефе, подумайте сами, кто имел доступ к этому грузовику?

Эскобедо задумался. Они сидели на заднем сиденье «Мерседеса» растянутой модели. Это был «Мерседес-600» старого образца в превосходном состоянии. Машины такого типа пользуются особой популярностью среди людей, у которых есть основания опасаться врагов, не стесняющихся прибегать к насилию. И без того тяжёлый, с мощным двигателем, лимузин легко нёс дополнительную тысячу фунтов брони из кевлара, установленной в самых ответственных местах, а толстые стекла из поликарбоната выдержат попадание пулемётных пуль калибра 0,30. Шины автомобиля были наполнены не воздухом, а пластмассовой пеной, так что никакой прокол не скажется на них — по крайней мере не сразу. Топливный бак состоял из ячеистой металлической решётки, которая, хотя и не могла помешать пожару, но не допускала гораздо более опасного взрыва. В пятидесяти метрах впереди и позади «Мерседеса» ехали машины БМВ, полные вооружённых охранников, — в точности, как это диктуется соображениями безопасности при охране глав правительств.

— Значит, по-вашему, один из нас? — спросил Эскобедо после минутного размышления.

— Вполне возможно, хефе. — По тону было ясно, что Кортес считает такое не только возможным, но и вероятным. Он не спешил делиться с шефом своими соображениями и то и дело поглядывал в окно на придорожные знаки.

— Но кто?

— Полагаю, на этот вопрос должны ответить вы, а не я. Я — разведчик, а не детектив.

То, что Эскобедо поверил в эту поразительную ложь, объяснялось исключительно его паранойей.

— А исчезновение самолётов?

— Тоже не до конца ясно, — сообщил Кортес. — Кто-то следил за аэродромами, возможно, американские полувоенные группы, но скорее всего те же наёмники, которые скрываются теперь в горах. По-видимому, они каким-то образом вывели из строя самолёты; не исключено, что с помощью охранников, оставшихся на аэродромах. Мне представляется, что, когда наёмники уходили в горы, они убили охранников, чтобы невозможно было показать, чем они занимались, и заминировали сараи с горючим, стараясь убедить нас в чём-то совершенно ином. Отлично задуманная и осуществлённая операция, но мы разгадали бы её и справились с наёмниками — если бы не убийство американцев в Боготе. — Кортес сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Покушение на американцев было ошибкой, хефе. Оно заставило противника перейти от действий, которые всего лишь досаждали нам, к действиям, непосредственно угрожающим нашему существованию.. Им удалось переманить на свою сторону кого-то из нашей организации, осуществив желание отомстить нам. Они воспользовались честолюбием или недовольством одного из ваших коллег, хефе, занимающих видное положение.

Он продолжал говорить тем же спокойным, убедительным голосом, которым пользовался для докладов кубинским руководителям в Гаване, подобно учителю, беседующему с талантливым учеником, подающим большие надежды. Его манера напоминала врача и была поразительно эффективной, когда требовалось убедить кого-то, в особенности представителей латинской расы, склонных полемизировать, однако в то же самое время уважающих людей, способных сдерживать свои страсти и излагать мысли в чёткой и понятной форме. Упрекнув Эскобедо в бессмысленности убийства американцев — Эскобедо не любил, когда его упрекают, Кортес знал это, и Эскобедо догадывался, что Кортес знает эту привычку, — Феликс придал своим словам ещё большую убедительность

— Американцы поступили глупо, сами сказав об этом, возможно, неуклюже пытаясь ввести нас в заблуждение, упомянув «внутреннюю войну» в нашей организации. Между прочим, именно они изобрели такой приём — говорить правду, чтобы её опровергнуть. Это хитроумный способ, но они прибегали к нему слишком часто, и все, кто вовлечён в работу спецслужб, знакомы с ним. — Кортес забирался все дальше и только что придумал это, однако, по его мнению, такая идея действительно звучала хорошо. И она оказала соответствующее воздействие.

Эскобедо смотрел через толстое стекло, обдумывая эту новую мысль.

— Интересно, кто...

— Я не знаю ответа на этот вопрос. Может быть, вы с сеньором Фуэтесом сумеете сегодня вечером найти ответ. — Самым трудным для Кортеса было удержать на лице бесстрастное и серьёзное выражение. Несмотря на свой незаурядный ум, хитрость и жестокость, эль хефе походил на ребёнка, и его было просто подтолкнуть в нужном направлении — требовалось лишь знать, на какие кнопки нажать.

Дорога проходила по дну долины. Здесь же протянулся железнодорожный путь, и обе дороги шли параллельно руслу, прорезанному в скальной породе горной рекой. С чисто тактической точки зрения Кортес знал: такое расположение шоссейной дороги являлось неудачным. Несмотря на то, что он никогда не служил в армии и не проходил военного обучения — если не считать уроков в школе, как у всех кубинских детей, — Кортес понимал всю невыгодность положения шоссе по дну долины, когда вокруг возвышаются горы. Машины здесь были видны издалека — если смотреть с высоты. Придорожные знаки, мелькающие по сторонам, приобрели какое-то новое, зловещее значение. Феликс знал о «Мерседесе» все. Им занимался лучший в мире специалист по бронированным автомобилям, руководивший модификацией, и техники из его фирмы регулярно проводили техническое обслуживание машины. Дважды в год меняли стекла, потому что солнечный свет влиял на кристаллическую структуру поликарбоната, причём этот процесс шёл быстрее вблизи экватора и на большой высоте над уровнем моря. Стекла должны были выдержать попадание пуль калибра 7,62 мм, выпущенных из пулемёта типа, принятого на вооружение в НАТО, а листы кевлара в дверцах и вокруг двигателя могли при благоприятных обстоятельствах выдержать попадания пуль и большего калибра. Всё-таки Кортес нервничал, хотя усилием воли заставил себя не показывать, что боится угрожающей им опасности.