Оливия посмотрела на себя сверху вниз, на свои бедра, а затем на Романа и таинственно улыбнулась.

Итак, это было частью шоу? Увертюра к представлению должна еще состояться? Воспламенить его? Роман не нуждался в подготовке. Он был готов. Его помпа была в рабочем состоянии в течение недель. Если бы он был чайником, то уже готов был бы засвистеть под давлением паров.

Оливия выпила шампанское одним долгим глотком, ее подбородок приподнялся к потолку, ее шея — эта длинная, невероятно красивая шея — вытянулась, как будто предлагая себя.

Роман не знал, куда смотреть В процессе движений груди Оливии приподнялись, еще больше обнажив их округлость молодого месяца. Одновременно полы плаща разошлись еще на йоту. Мог ли он видеть голубую жилку на внутренней стороне ее бедра или это просто была игра света?

Она наклонилась, чтобы поставить на столик пустой бокал. Упругий плащ потерял форму. Роман с таким напряжением смотрел на эти неясные, мягкие изгибы, что ему казалось, еще немного и его зрачки дадут трещины от напряжения.

Оливия повозилась внутри плаща.

— Он не очень удобный, — сказала она. — Составная часть костюма — телесная косметика. В основном это самоклеющаяся золотая пыль. Через некоторое время это вызывает раздражение, особенно, если так жарко, под этим плащом.

— Извини, но как это все снимается?

— Детский вазелин, у тебя он есть?

— Нет… э… да. — Роман покраснел, вспомнив, почему у него в ванной был детский вазелин. Его принесла Вероника. Она знала много способов применения детского вазелина. Конечно, Оливия не думает, чтобы… Нет! Ведь договорились: «смотреть и не дотрагиваться». Скорее, ее просьба невинна.

Он принес вазелин и сел на диван, держа в ладонях бутылочку с тонким носиком. Вазелин должен быть теплым. Если вдруг…

Оливия встала, расстегнула пояс, движением плеч сбросила плащ на кресло — все одним быстрым движением.

Язык Романа стал шершавым, как песок.

На высоких каблуках она была еще выше. Оливия заполняла комнату. Возвышаясь, она с яростью смотрела на него. Великолепно! Это было единственное слово — великолепно! — которое приходило ему на ум. Она была туземной принцессой, приведенной в цепях в качестве выкупа предводителю варваров. Ее руки, между локтями и плечами, были схвачены тяжелыми золотыми браслетами. Извилистые линии золотой пыли начинались на ее плечах, спускались вниз, спиралями обвивая каждую из этих до невозможности высоких грудей, заканчиваясь на двух маленьких конусах из золотистой ткани, покрывающих их соски. В сантиметре над трусиками на левом бедре была маленькая «мушка», а над ней другая — еще меньше. Еще больше золотых разводов начиналось между этими прекрасными грудями. Они спускались вниз к ее блистающему пупку и заканчивались на волоске от «хранительницы даров», стянутой тонким пояском из мягкого шелка. Роман знал, что материя должна быть шелком, должна быть мягкой, потому что она повторяла каждый изгиб ее лобка, даже проникала в тонкую вертикальную складку. Над этой складкой даже образовалась легкая продольная складочка.

— Ну? — потребовала она повелительно.

— Ты… ты ведь не выходишь на сцену в таком виде?

— Я — нет, глупый! Это наряд «звезды» из «Вельветового Рыцаря».

— Она, должно быть, очень популярна?

— Да. Но я думаю, что он лучше сидит на мне.

— Он не может сидеть лучше — ни на ком, — поклялся Роман.