И звучало это не зло, а горестно. Окончательный диагноз.

На этих забытых в ломбарде ложках я полностью утратил семейный авторитет, и ничто за долгие годы прожитой вместе жизни не могло разубедить Ирину, что я не бессмысленный растеряха и недалекий фраер.

Мой отец, умный, злой, пьющий мужчина, сказал мне как-то недавно:

— Ты с ней так долго живешь, потому что не любишь… И не любил никогда…

— Не понял? — переспросил я.

— А чего тут понимать? Если бы любил — убил бы к черту…

Я глотнул янтарной жгучей выпивки, взял трубку, дымящуюся от гнева.

Глупость какая! Ведь вся ее ярость из-за того, что я первым сказал — ухожу! И лишил ее возможности крикнуть: «Ты мне больше не муж, ты мне надоел, недотепа!»

Мы просто давно равнодушно устали друг от друга.

— Ира, я съехал из дома, — сказал я. — Ключи у тебя есть, можешь возвращаться в любое время…

Она помолчала некоторое время, будто пробуя мои слова на вкус, потом сказала:

— А я и не собираюсь уезжать из Лиона…

— Что ты имеешь в виду? — удивился я.

— Я устроилась на работу…

— Ты? — обескураженно спросил я.

— Я! — с вызовом крикнула Ирина. — Менеджером в одну российско-французскую фирму!.. Агентом по продажам…

— Исполать! Поздравляю! А они знают, что я сотрудник Интерпола?

Она вздохнула — не то злорадно, не то огорченно:

— Сережа, ты больше не сотрудник Интерпола…

— Да, ты права… Я теперь частное лицо…