Не сводя глаз от вселяющего слепой ужас существа, медленно пятимся.

Тварь копошится над мёртвыми телами. Она, то прижимается к ним вплотную, то вздыбливается. В тишине слышится противное потрескивание челюстей и скрип членистых лап, когда тварь упирается об выступы камней, дабы вырвать очередную часть человеческой плоти.

В великом страхе и скорби, покидаем пещеру и мчимся прочь от кошмарного места. Благоразумно сворачиваем с тропы и углубляемся в лес. Переходим на шаг. Бредём как зомби, не менее часа, затем спохватываемся и останавливаемся, растерянно смотрим друг на друга. Мы оказались в непролазной чаще, вокруг возвышаются древесные гиганты, стволы каждого не мене десяти

метров в обхвате. Тихо в лесу, сумрачно, куда не посмотришь: сплошь тёмные колонны из исполинских деревьев, мощные папоротники, гибкие лохматые лианы, шапки мха на тёмных валунах и ни одного лучика света, готового разрядить суровую картину.

— Похоже, заблудились, — констатирую я, сей факт.

— Из огня да в полымя, — бурчит Семён. Его взгляд растерян, жирок на боках колышется от бурного дыхания.

— Подожди, — во мне вспыхивает надежда, присаживаюсь на корточки. На мху, чётко виднеются наши отпечатки ног, — дорогу назад найдём.

— Если нас кто раньше не оприходует, — с пессимизмом замечает Семён, указывает на виднеющиеся чуть в отдалении следы зверя с ярко выраженными отпечатками когтей.

— Значит, надо сделать то, ради чего мы здесь, оружие. Думаю, нам жизненно необходимы тяжёлые копья и хорошие дубинки. Луки сделаем позже.

С энтузиазмом, близким к лихорадочности, прочёсываем ближайшие кусты и поросль молодых деревьев. Изнурительный труд вознаграждает нас. Менее, чем через час набирается достаточно заготовок для крепких копий и хороших дубин. Обсидиановыми лезвиями вырубаем прочные и гибкие ветви из тиса. Будет из чего делать луки. Теперь мы были более-менее вооружены. Единственно смущает факт, за свою жизнь, самым крупным животным, с которым я смог справиться, был наш кот, который выпрыгнул в окно, с целью обрести своё дикое, природное начало. Я поймал его в соседнем дворе. Несмотря на то, что он изодрал и искусал руки, не отпустил жирную тварь. В результате этой битвы я даже угодил в больницу. У меня до сих пор сохранились шрамы от кошачьей любви к свободной жизни. Затем котика кастрировали и он, судя по всему, остался этим, доволен, по крайней мере, уже не убегал и мурлыкал, когда брал его на руки. Но, держа в руке тяжёлое копьё, я ощущаю такую уверенность, даже дрожь появляется в руках от возбуждения. Сила приходит ко мне, я чувствую это. Наверное, возникает то нереализованное при безмятежной цивилизованной жизни. Я ощущаю запахи, много запахов, обостряется слух, да и мощь в мышцах чувствую непривычную, упругую и приятную. Может это выброс тестостерона? Я различаю запах, исходящий от наших следов, терпкий аромат от следов зверя. Знаю, тот прошёл несколько часов назад. И, самое главное, понял, я хищник, по крайней мере, исходя из того, что на этот момент имею копьё и… хочу есть. Ветер доносит запах травоядного, я поворачиваюсь в ту сторону, мышцы напружинились, но отдёргиваю себя. Я, цивилизованный человек, нельзя идти у природы на поводу. Хотя, почему нельзя? Резонно задаю себе философский вопрос. Есть ведь хочется.

— Нам туда, — указываю направление, противоположное тому, откуда ведут наши следы.

— Никита Васильевич, вы ошибаетесь, нам туда, — Семён смотрит на меня честным свинцовым взглядом.

— Вот, что, мой молодой друг. Бери копьё крепче в руки. Попробуем их в деле. Чувствуешь запах? Похоже олень. Ветер от него, попробуем реализовать этот шанс. Мы завалим его.

— Я кроме запаха мха и дождевых червей ничего не слышу, — пискнул увалень.

— Это не главное, важно желание.

— Может в другой раз? — осторожно изрекает Семён. С сожалением смотрю на него. Как бы ни обделался со страху, видя, как трясутся небритые щёки у большого, как медведь, парня, тревожусь я.

— Нет, — я безжалостен, — впрочем, — неожиданно уступаю ему, — можешь подождать меня здесь, справлюсь сам, — мне кажется, я его пристыдил. Вот сейчас он гордо выдвинет челюсть, сверкнёт очами и с бесстрашием двинется со мной.

К моему удивлению Семён кротко кивнул, в глазах, как море, разливается благодарность:- Только долго не задерживайтесь. А я пока на дерево залезу, вот на это.

— Делай, как считаешь нужным, — я разочарован, но осуждать за трусость не тороплюсь. Может, время для его подвигов не пришло?

Беру два копья и скольжу в густых зарослях. Азарт и возбуждение двигают всё сознание. На удивление, двигаюсь быстро и бесшумно. Как только меняется направление ветра, замираю и жду благоприятного момента. Иду по запаху как по компасу, вскоре выползаю на большую поляну, заросшую густой, сочной травой. А вот и олень, и, даже не один. На поляне пасётся небольшое стадо: самец, с огромными ветвистыми рогами, и самка с двумя подросшими оленятами. Гиганта оленя отверг сразу, не по зубам, да и самку тоже. Она крупная, хотя и меньше самца, но для первой охоты не годится, а ещё, беременна. В любом случае не поднимется на неё моя рука. Остаются оленята. Один с небольшими рожками, туловище крепкое, взгляд бесстрашный, очевидно, в будущем из него получиться хороший вожак. Его так же отверг. А вот другой — пассивный, толстоватый и к тому же сильно хромает на заднюю ногу. Кто-то его пытался задрать, может родители отбили. Всё равно, нет у него будущего, решаю я. Он моя жертва! Прижимаюсь к земле. Одно копьё оставляю, мешает передвижению. С другим копьём ползу в зарослях травы как змея, толкаю его впереди. Ориентируюсь строго на запах. Пока фортуна не отворачивается, ветер явственно дует в мою сторону, звери не ощущают мой дух.