И вот началась… Вокруг торгпредства возвели хлипкие леса, и стали беспощадно, вопреки всем местным законам и правилам, всухую пескоструить добротный каменный фасад здания.
Строительные леса не имели обязательных по местным законам поручней, и я каждый прожитый день благодарил Бога за то, что никто из не вполне трезвых рабочих после обеда не свалился на каменную мостовую. Леса не были закрыты обязательной при таких работах пленкой, и облака едкой, очень тонкой пыли накрыли весь квартал. Было жаркое лето, обитатели нашего квартала не могли открывать окон и задыхались в своих квартирах.
При очистке фасада использовались запрещенные во Франции кондовые технологии сухой пескоструйной очистки камня без добавления специальной водяной смеси, что и вызвало настоящую экологическую катастрофу районного масштаба. Как назло, погода стояла хорошая, сухая. Облака мельчайшей абразивной пыли накрывали весь квартал, пыль проникала во все щели и квартиры – посуду, одежду, обувь.
Каждый день возмущенные французы, по привычке полагая, что именно я отвечаю за все, что происходит на территории торгпредства, атаковали меня письмами, звонками, предписаниями. Между тем началась добровольная, но вынужденная эвакуация жителей квартала: чтобы выжить, уезжали кто куда может, но обещали вернуться с адвокатами и судебными исполнителями.
Первый вежливый звонок был от соседа торгпредства (его дом находился через забор от нас) Жискара д’Эстена, потом любезное письмо от его мадам с просьбой спасти их – и так в течение двух кошмарных недель.
Когда «реставрация» была закончена, я отказался подписывать акт приемки работ, т. к. их никогда не заказывал, считал бесполезными и плохо выполненными. А наши соседи в радиусе 500 метров, с которыми у нас всегда были хорошие отношения, возненавидели и прокляли торгпредство, посольство, меня и Россию в целом.
Французам больших денег стоило тогда провести влажную уборку нескольких сотен квартир и вымыть многие тысячи квадратных метров окон. После редкого дождя пыль вообще зацементировалась и стала несмываемой… Жители близлежащих домов обещали, что выставят торгпредству большие счета за эти вынужденные расходы и за моральный ущерб, что могло составить несколько миллионов евро. Но в конце концов всё обошлось, наступила осень, и разгневанные французы поостыли.
Через некоторое время Кожин прилетел во Францию познакомиться со своим хозяйством. В это время я был в Бурже по делам организации очередного авиационного салона; там мы с ним и столкнулись.
В промежутках между салонами в этом аэропорту базируются частные самолеты бизнес-класса, и оказалось, что высокого гостя Кожина уже ожидает самолет на всех парах – надо было смотаться на пару дней в Англию.
А «мотался» управляющий делами президента на самолете бизнес-класса, который ему по дружбе на несколько дней одолжила крупнейшая французская строительная фирма «Буиг».
Следующей жертвой беспощадной «реставрации» через два года, когда я уже ушел с государственной службы, стал загородный особняк торгпредства в городе Монсу по адресу ул. Понтуаз, дом 1, в 30 километрах от Парижа.
В течение почти пятидесяти лет квартиры в этом доме успешно сдавались за умеренную плату в аренду сотрудникам торгпредства и других загранучреждений. В результате арендная плата шла на содержание помещений, а для сотрудников и членов их семей решались социальные вопросы, связанные с использованием отпусков, выходных дней. И это при отсутствии за границей наших домов отдыха, молодежных лагерей и детских садов.
Вне учебы детей было девать некуда. Поэтому во время каникул, выходных и отпусков загородный дом был одновременно своего рода детским садом, молодежным лагерем и домом отдыха, в основном для жен и детей. Мы обязаны были решать социальные вопросы наших сотрудников.
Кроме того, по трудовому законодательству государство обязано было оплачивать во время отпуска семьям сотрудников загранучреждений авиационные билеты по маршруту Париж – Москва – Париж. Таким образом, если сотрудники оставались на отпуск в Монсу, то казна еще и экономила на дорогих авиационных билетах для всей семьи.
Но для отмывания денег это был лакомый кусок – кто сможет определить, сколько чего построили, почистили, покрасили или закопали в этом Монсу? Да и кто посмеет сунуться? Ведь это якобы для самого Путина – загородная резиденция или охотничий домик. Такой ими был пущен слух. Хотя я уверен, что мошенники просто пользовались именем Путина.
Как полагается, почистили снаружи, подштукатурили и покрасили внутри, завезли аляпистую мебель и перекопали газон. Снаружи блестит, а внутри получилась пародия в стиле Людовика XIV – дорого и некрасиво.
Поначалу сюда стали наведываться высокопоставленные чиновники по одному да с семьями, но они ведь денег платить не любят и не будут, а даром зачем они нужны… Коммерческое использование собственности, имеющей дипломатический статус, категорически запрещено Венской конвенцией.
Однажды попытались сдать в аренду особняк российской фирме, но всё закончилось большим скандалом. Фирма обратилась в российские суды с требованием к УД президента «о взыскании неосновательного обогащения», как говорилось в иске, в размере почти двух миллионов долларов США.
Но какой же российский суд пойдет против управляющего делами самого президента! Повезло, что российская фирма-арендатор не догадалась обратиться во французские суды: за нарушение Венской конвенции Россию могли оштрафовать на кругленькую сумму. В этом случае имение следовало продать с торгов по оценке, установленной местной мэрией, которая давно точила зуб на это владение и имела «право первой ночи» при ее продаже.
Тогда УД попыталось продать имение напрямую, без торгов, но Кожин не знал, что по требованию Украины почти во всех странах, где есть российская собственность, наложен запрет на ее продажу без согласия украинских властей. Так что и тут ничего не вышло.