Однако клич новоявленных республиканцев, к немалому их удивлению, в стране большого успеха не имел. Купцы центральных и южных провинций, видевшие от государя много полезного и хорошего для торговли и для себя, не желали свержения монархии, но, напротив, готовы были оказать ей всемерную поддержку. В Ренне, пограничном мятежным провинциям с севера, тоже жили купцы. Они мечтали о безопасной торговле, поэтому им было выгодно, чтобы империя простиралась как можно дальше на север; в войне эти люди не видели для себя ни пользы, ни прока, поскольку привычны были жить торговлей, а не грабежами. Для Эн-Лэн-Лена война у соседей, за счет которых он приспособился существовать, тоже была бедой необычайной. Взбунтовавшиеся провинции преградили традиционный путь на север, торговля в новых условиях могла остановиться и неизвестно, когда бы наладилась.
Таргский Север оказался зажат в клещи. Пока в Таргене рассматривалась программа экономического давления на мятежников (поскольку все ж дурным тоном было переходить к военным действиям, не пройдя предварительно стадии переговоров), Эн-Лэн-Лен и Ренн изъявили не случавшуюся дотоле в истории мира готовность ввести в Северную Агиллею свои войска. После чего дело оказалось практически решенным. От Волка стали разбегаться сторонники; кто сомневался, не сбежать ли, – был пойман на золотую удочку; кто сомневался, не присоединиться ли к восстанию, – получил подарки за нейтралитет; а не перебежавшим и ни в чем не сомневающимся была обещана награда за покорность. Тем временем Северная армия в оба Крыла форсированными переходами шла из савр-Шаддата в Северную Агиллею.
Ариксар Волк проиграл сражение, даже не вступив в бой. Он не стал прятаться. Он понял, что волкам не загнать тигра, даже если они соберутся в стаю. Его ближайшие соратники проследили, чтобы он себя не убил, и выдали его императорскому посланнику. После чего, казнив в Столице для острастки десятка два виновных – из мелочи, в основном, и из шпионов, а не из богатых и знатных зачинщиков мятежа, – государь посмотрел Ариксару Волку в глаза, увидел, что тот раскаивается в содеянном, и попросил у Волка себе в жены его любимую дочь, девочку пяти лет.
Дальновидные и приближенные к государю мудрецы подумали: если государь говорит «я хочу», это значит «я требую». Не выполнишь – будет хуже. Бывшие мятежные тарги, приехавшие в Столицу на поклон и за прощением, решили, что это великая честь и очень даже хорошо, что старшая жена государя будет таргской крови. Ведь по закону государь должен иметь по жене от каждого народа, которым правит. Если первой возьмет ходжерку – будет хуже. А Ариксар Волк подумал, что никакая это не великая честь, что дочь его берут в заложники, отдаст – будет худо, и не отдаст – будет худо. Но девочку привез.
Девочка была маленькая, как мышонок, и очень пугливая. В Столице она прожила семь лет и умерла, во время летнего отдыха за городом отравившись водой из плохого колодца…
Государь отложил стило, так и не заполнив пробел между слов указа, зато взял именную печать и старательно оттиснул ее в золотом ковчежце. Выдвинул ящик стола, положил бумагу на донышко и только там, чтоб нельзя было подглядеть каким-либо образом, что он пишет, быстро вывел имя. Поддел ногтем легкую мембрану сигнализации, чтобы сработала на свет, если кто-то ящик откроет, запер указ на два замка, взял справедливую маску и покинул кабинет.
Фай излагал факты, но с последовательности часто сбивался.
Он сумел приплести все. И то, что он не политик, он физик-теоретик, который должен бы заниматься проблемами пространства-времени, а не внутрикомандными дрязгами, пусть волей судеб он и поставлен руководить миссией Нижних. И про то, что в этом мире, по-видимому, живут потомки поработителей, когда-то уничтоживших мир Тай. И про то, что у Верхних оказались совсем не те цели и планы, которые декларировались ими во время подготовки и перед отлетом экспедиции. И что не было договора пробовать в действии генераторы атмосферы, как вздумалось Верхним сейчас. Что не предполагалось больших проблем с перемещением генераторов на Тай – хотелось бы взять, конечно, побольше, чтоб дела поправились быстрее, но теперь получается, будто неимоверных трудов стоит выкопать хотя бы один. И что жалобы Верхних на всякие трудности более похожи на саботаж… И, наконец, собственно то, о чем опасался сказать Нэлю на «Золотом Драконе», – что неплохо бы учинить расследование чисто технических моментов крушения первой экспедиции «Летучий Змей», поскольку мир этот, хоть и заселен неполноценными половинками потомков поработителей, но в сложившейся ситуации они добра и пользы Нижним могут принести куда больше, нежели родные по виду и по духу Верхние братья, у которых против Нижних целый заговор. Не хотят они вытаскивать на поверхность и тем паче перемещать на мир Тай генераторы атмосферы. Они хотят запустить генераторы там, где те находятся сейчас, на Бенеруфе, и сделать планету для себя, а Нижних покинуть на Тай на произвол судьбы. В конце концов, технический и человеческий ресурс экспедиции на семьдесят пять процентов принадлежит Верхним, и против них на «Золотом Драконе» не попрешь. Зато, если заняться секретами Та Билана, о которых у него, Фая, есть кое-какие достоверные сведения, неизвестные Верхним, то ситуацию можно будет переиграть в свою пользу. Особого выбора Нижним Верхние сейчас не предоставили, поэтому Фаю пришлось согласиться на изгнание с Бенеруфа. Но у него есть козырь в рукаве, и он надеется его использовать…
Нэль выслушал всю эту мешанину и задал только один вопрос:
– Ты мне это рассказываешь в расчете на то, что между мной и Лалом все порвано раз и навсегда?
Фай поджал губы.
– Я рассказываю это в расчете на то, что тебя обрадуют обстоятельства, при которых ты будешь диктовать условия Лалу, а не Лал тебе.
Нэль подумал о Лале. Что должно случиться, чтобы Лал такое позволил? Конец света? И то вряд ли. Воодушевления Фая Нэль не понимал и не разделял.
– Фай, – сказал он, – а не получится так, что ты хочешь только прижать к ногтю Верхних, а Верхние хотят не просто сделать для себя Бенеруф, но еще и всего другого, много и сразу?
– Чего же еще они могут хотеть? – пожал плечами Фай.
– Ну, например, если мы начнем искать что-то здесь, они проследят за нами и просто воспользуются результатами наших трудов?
Фай косо посмотрел на Нэля и качнул головой:
– Ну так мое дело – помешать им за нами следить.
Повернулся и пошел к лагерю.
Нэль посмотрел на разрушенную башню. Жизнь его представляла собой такое же жалкое зрелище. Полудохлые надежды съехали набекрень, как та корона, позолота с них давно пооблупилась, а дорожка заросла жесткой травой.