Коротышка, убедившись в бессилии противника, картинно встал, опираясь на копье, и начал что-то с увлечением вещать, что именно, уловить было сложно: парень пытался просто удержаться на подгибающихся ногах и не уронить оружие.
– А после того как я отрежу тебе уши, – мечтательно закатил глаза гоблин, – я сниму с твоей пустой башки кожу и сделаю из черепа горшок для своих щенков, чтобы ты хоть тут смог чем-то пригодиться.
Непонятно, что сыграло свою роль. Чувство собственного бессилия или нежелание быть ночным горшком, но Мальцев последним усилием поймал нить управления над телом и, выронив меч, прыгнул на коротышку, сдавливая его в объятиях: тот неосмотрительно подошел слишком близко и не успел отреагировать.
Гоблин оказался удивительно костлявым и жестким и мало того, что умудрялся кусаться, так ещё и пах отвратительно. В голове Федора что-то шелестело, как от давления при сильном напряжении, парню сквозь туман восприятия показалось даже, что он слышит, как лопаются сосуды, один за другим.
Получив пару болезненных укусов и чувствуя, как силы оставляют его, Мальцев, наконец, откинул все мысли. В ярости заорав, он, сдавив изо всех сил горло коротышки, начал бешено колотить его о плиты пола.
Успокоился Федор только тогда, когда хрип гоблина затих, а сам он весь перемазался в дурной зеленой крови твари. Оставшихся сил хватило, только чтобы сползти с трупа. Отодвинувшись в сторону, он упал лицом на холодный камень пола и, закрыв глаза, провалился в черный колодец беспамятства.
Глава 7. Дела империи
Над Фиарварденом начинался рассвет. Сквозь редкие облака пробивались лучи светила, окрашивая их в красивые желто-красные тона. Предсказатели назвали бы подобные краски неба нехорошим предзнаменованием, возвещающим жителям города о неприятных событиях, однако положа руку на сердце от этих кликуш в синих балахонах редко услышишь доброе слово.
В солнечной дорожке на заливе Фиары в этот ранний час дрейфовало множество мелких рыбацких лодчонок: рыбаки спешили снять сети до того, как начнется движение в порту, и раньше других выложить свой улов на прилавки.
Рынок, располагавшийся в непосредственной близости от порта, потихоньку заполнялся торговым людом. Уже бегали носильщики со своими громыхающими тележками и недовольно кричали животные, перевозящие товары и сами являющиеся товарами.
Далеко отсюда, почти на расстоянии полета стрелы, зубцы восточной городской стены еще только позолотило лучами, но уже были слышны свистки, оповещающие утреннюю смену караула на сторожевых башнях. Стена была детищем первого и самого прославленного правителя из династии Фиаров, Ксандра Первого. Состоя из цельных каменных глыб в рост человека, доставленных гномами, она окружала город по периметру, а в районе порта уходила далеко в воду.
Вторым великим деянием родоначальника династии была Академия наук. Последний, кстати, и сам являлся неплохим ученым и часто в старости сетовал, что на любимое дело совсем не остается времени.
В свете зари купол Академии наук сверкал бликами от почти зеркального блеска начищенных листов легированной меди, покрывающих крышу. Купол средоточия императорских наук, как и хотел Ксандр Первый, видно за многие лиги; издали он похож на большой алмаз причудливой формы, вкопанный в землю в центре города. Впрочем, аналогия здесь вполне уместна, ведь что, как ни знания, является залогом процветания нации и ценится дороже полновесного злата, которым собственно щедро и платили за обучение обеспеченные горожане и многие чужеземцы.
Личный секретарь нынешнего императора – Деран Валлис – печально вздохнул. Он любил этот город, любил, несмотря на грязь в переулках окраин, невзирая на дикость распутных поселений за городской стеной и мздоимство мелких и крупных чиновников. Любил за высокую поэзию великих литераторов, за прохладу тенистых улочек, журчание городских фонтанов и величественность зданий. Любил за красочные шествия, с представлениями устраиваемые по праздникам; когда за счет городской казны сирым и убогим мира сего дают возможность продержаться еще один долгий день.
Еще мальчишкой-писарем, в свободное время, Деран забирался на самый верх королевского замка, туда, где свободно гуляют ветра и селятся птицы, и проводил часы в ожидании заката или рассвета. В молодости он упивался тем, что может служить величию династии, по юношеской романтической слепоте не желая видеть политическую грязь и интриги.
Теперь же, спустя четыре цикла верного служения трону, он успел порядком растерять веру в государство и давно подумывал о несбыточной мечте – тихой отставке. Уехать в глушь и не видеть всего того, что творится близ императорской фамилии, однако это полностью не осуществимое желание. С его должности в отставку уходили прямиком на кладбище, а то и просто исчезали без следа: большое количество чужих секретов отрицательно сказывается на здоровье. Взять хотя бы недавний случай со служанкой графа Корсо, сожранной дикими животными. Бедняжка часто наблюдала изощренные любовные утехи этого гнусного молодого человека, одного из внебрачных сыновей императора, и имела неосторожность сболтнуть лишнего. В тот раз в присущих Корсо извращениях, по слухам, участвовали невольницы из Харемша, что вряд ли получило бы одобрение высочайшей особы. Но тайная служба, подконтрольная графу, и тут отличилась в деле сокрытия информации, свидетелей заставили молчать, а хищники императорского питомника диких животных получили щедрое угощение.
Деран все чаще ловил себя на крамольной мысли, что семейному древу Фиаров пора завести опытного садовника, который будет вовремя ухаживать за нежными многообещающими побегами и без жалости отсекать заболевшие, сорные или неплодоносящие отростки.
Старый король, Искан Третий, начал сдавать: перестал обращать внимание на недовольство народа, криминал и вороватость знати, реагирую лишь на потенциальные угрозы трону. Чернь, почувствовав волю, всё чаще тревожит нападениями на торговые караваны; купеческое сословие вынуждено использовать водный путь, чтобы сохранить жизнь и товары, или нанимать столько охраны, что стоимость для конечного покупателя возрастает в разы.
Неспокойно и на границе с Каффидией. Старые враги точат зубы на южные провинции, которые проходят по плодородным землям и запирают от западников выход к Фиаре. Еще и северные варвары зашевелились, вспомнили о вольностях, что положены им по древнему соглашению, подписанному еще Ксандром Третьим, дедом нынешнего монарха. Королю бы задуматься, усилить внутренние гарнизоны, приструнить благородных и сменить командование гвардии, так нет же, слушает исконных врагов, длинноухих советников. Лицо Дерана скривилось в гримасе недовольства: дети леса постоянно нашептывают о вероломстве восточных баронств, поют песни о долге высшей власти, а сами спят и видят, как бы исподтишка выбить поселенцев и оттяпать пограничные земли.
Вместе с детьми леса свой кусок хотят получить и дети подгорного царства. Эти совсем совесть потеряли. Где это видано, чтобы стоимость доспеха и оружия оценивалась на свой вес серебром? Сдурели бородачи. Мало того, что почти весь ростовщический бизнес захватили, так и в обработке металлов почти монополисты: до качества их изделий государственной мануфактуре никогда не доползти.