Внезапно в здоровой руке развалины оказался какой-то предмет — плоский, толщиной в палец, металлический пятиугольник со спиральным желобком на поверхности.

— Это что? — Харбир подозрительно уставился на штуковину, не притрагиваясь к ней. Она, по его мнению, даже не выглядела ценной, но он знал, что в Комморре внешний вид может быть обманчив. Столь малый объект мог содержать в себе, в сжатом виде, нечто куда более огромное. Например, маленький звездолет, портал в иной мир или бомбу, достаточно большую, чтобы от Харбира наверняка не осталось ни единого кусочка.

— Это секрет… которого Ксагор не знает, — развалина посмотрел на Харбира почти что со смущением. Похоже, он намекал, что угрозы или пытки, неважно, насколько они будут приятны для Ксагора, ничего больше не раскроют.

— Тогда… он мне как-то поможет? — спросил Харбир, опустив клинок и чувствуя, что ему придется смириться.

— Хозяин говорит, да, — утешил его Ксагор.

— Лучше бы он предложил награду за все это.

— Хозяин сказал напомнить Харбиру, что покровительство хозяина многократно ценнее жизни Харбира.

— Толку-то я от него видел, — буркнул Харбир.

— Хозяин еще сказал, что он уже сделал для тебя больше, чем тебе известно.

— Очевидно, Бел… — в гневе Харбир едва удержался от того, чтобы назвать мастера-гемункула по имени. — Очевидно, хозяин много чего говорит, только не мне.

Он кипел от злости и в сомнении покусывал губу. Подняв взгляд, Харбир увидел, что приближается конец процессии эпикурейцев. Последними (не считая арьергарда из других воинов: даже эпикурейцы обладали инстинктом самосохранения) явились мелкие архонты нижнего Метзуха и аристократия смешанных кровей. Они двигались по двое-трое в ряд в последовательности, которая наверняка была причиной многих ссор и междоусобиц. Как бы то ни было, их возглавляли лорд Наксипаэль из Ядовитого Потомства и Безиет Сто Шрамов, архонт Душерезов. Харбир знал обоих архонтов и когда-то выполнял для них кое-какие мелкие поручения. Повелители эпикурейцев ехали в богато украшенных паланкинах и носилках, вознесенных над толпами их приближенных: телохранителей, конфидентов, лакеев и льстецов.

Несмотря на все непочтительные высказывания, покровительство мастера-гемункула Беллатониса стоило для Харбира больше, чем он готов был признать. Оно уже отпугивало врагов и открывало двери, которых раньше для него даже не существовало. Не так давно Харбир сменил круги общения, в которые был вхож, и начал подниматься по высоким и скользким склонам кабалитской политики, несмотря на низкое происхождение. Если он хотел когда-нибудь взобраться на один из этих паланкинов, то нуждался в могущественных союзниках, таких, как Беллатонис. Развалина ждал с довольной ухмылкой на лице, по-прежнему держа в руке металлический предмет, словно ждал, когда Харбир заберет его, но тот по-прежнему сомневался. Он никогда не сможет возвыситься, постоянно служа другим. Каким-то образом, но он должен сам взять ситуацию под контроль.

Шум парада мешал нормально думать: гудели рога, беспрестанно стучали барабаны, от групп ремесленников доносились пронзительные звуки труб, а ушедшие вперед звери продолжали визжать и реветь. Воины молчали, единственным аккомпанементом с их стороны был лишь топот сапог. Через весь этот гам уши Харбира уловили ясный высокий звук, который немедленно завладел его вниманием. Он повернулся обратно к Ксагору и забрал у него металлический пятиугольник.

— Я думаю, — торопливо проговорил Харбир, — нам правда лучше зайти внутрь.