— Нет… Просто чувствую я себя неважно. Не могли бы вы меня посмотреть?

— В каком смысле — посмотреть?

— Как врач.

Я усадил Смыслова на стул, сам сел на второй (поплоше, с хромой ножкой) и стал смотреть.

Минуту смотрю, другую, третью. Потом беру руку, считаю пульс.

— Что вас беспокоит, — наконец, спросил я.

— Голова побаливает. Как бы давление не подскочило.

— И очень может быть, — согласился я. — Даже удивительно было бы, если бы давление не подскочило. Стресс, знаете ли. Преодолели половину земного шара, громадная разница во времени, десинхроноз. И с корабля на бал, то есть за шахматную доску, как тут давлению не подскочить?

— А вы не померяете давление, не послушаете сердце?

— Нечем мне давление мерить, нечем сердце слушать. Глаза, руки и голова, вот и всё.

— Вы разве не взяли с собой трубочку, аппарат?

— С чего бы это, Василий Васильевич?

— Вы же врач…

— Василий Васильевич! Во-первых, я не врач, а во-вторых я же не врачевать… Постойте, вам сказали, что я еду сюда в качестве врача?

— Нет, но я думал…

— Ладно, не беда. Будет вам врач с трубочкой и с аппаратом, — я взял телефонный справочник. Тоненький, Лоун Пайн — город невеликий.

— Видите, жёлтые страницы. Сейчас мы найдем врача общей практики, позвоним, и, если он согласится нас принять, а он непременно согласится, вызовем такси и поедем к нему.

— Но ведь… Но ведь это…

— Ну да, это Америка. Но, думаю, в пятьдесят долларов вы уложитесь. У вас ведь есть пятьдесят долларов? Есть, я знаю, — и я потянулся к телефону.

— Нет, нет, не нужно. Мне уже лучше, — сказал Смыслов и, не прощаясь, вышел из номера.