Ему повезло. Упыри, поглощенные творимым на поляне действом, слишком поздно заметили вылетевшего на поляну полуголого человека и рванулись помешать ему прорваться к хозяину. Их жалкие попытки преградить путь живому снаряду не увенчались успехом.
Сергей, не снижая скорости, плечом отбросил ближайшего кровососа и кинулся прямиком к цели – мрачному черному великану. Тот, сосредоточенный на лежащей под ногами крупной, еще живой дворняге с выпущенными кишками, не успел даже удостоить взглядом человеческую букашку, посмевшую помешать церемонии.
Полуметровый, гладко отшлифованный и остро заточенный осиновый кол, легко, словно раскаленный нож в масло на половину ушел в плоть чудовища. Вампир содрогнулся, оглушительно взревел и подался назад. Баринов, отчетливо ощущая замешательство окружающей нечисти, продолжал вворачивать благословенный кусок дерева ему в грудь. И тут тварь сделала то, чего Сергей меньше всего ожидал. Гигант, на целую голову возвышающийся над статным опером, шагнул вперед, глубже насаживая себя на смертельный вертел. Баринов, опрометчиво подпустив его слишком близко к себе, не успел среагировать.
Огромная пятерня, увенчанная кинжаловидными когтями, сгребла Сергея, разрывая мышцы спины, и до хруста в ребрах придавила к твердой, как камень груди. Последнее, что он почувствовал, прежде чем в глазах померк свет, была невыносимая боль в прокушенной шее.
Эпилог. Вампир.
Мокрая трава приятно охлаждала пышущее жаром тело. Муравей щекотно полз по щеке. Шумно хлопая крыльями, с верхушки дерева сорвалась и пронзительно застрекотала сорока. Другие птицы отвечали ей чириканьем и посвистыванием из глубины леса.
Сергей, не поднимая век, с наслаждением внимал звукам пробуждавшейся природы. В голове ликовала, прыгала, вертелась, радостно отскакивала от костей черепа лишь одна мысль: «Жив!.. Жив!.. Жив!..»
Он не хотел шевелиться, желая продлить это ощущение как можно дольше. Только легкое жжение на тыльной стороне ладони вносило в идиллию дискомфорт. Когда же оно стало непереносимым, Баринов вынужденно открыл глаза.
Кожа, на которую упал пробившийся сквозь высокую траву тоненький солнечный лучик, дымилась и чернела, вскипая безобразными волдырями. Сергей замер, не веря в происходящее.
«Нет!.. Не может быть!.. Я же жив!.. Я слышу!.. Я чувствую!.. Я не хочу!.. Я не желаю превращаться в монстра!!!»
В отчаянии человек решил не шевелиться и продолжать медленно поджариваться. Мучительная, нестерпимая боль раздирала каждую клеточку тела, но он терпел, стиснув до хруста зубы.
«Пусть так. Лучше крематорий, чем стать нечистью. Пусть смерть, чем вечно сосать чужую кровь по ночам… Прости Оля, не сдержал я слово. Не срослось», – но человеческую сущность уже корежила, ломала, сметая хлипкие препоны сознания, волна жажды. Жажды жизни. Жажды крови.
Вампир вздрогнул. Оскалил клыки. Злобно зашипел и неуклюже пополз в спасительную тень.
Часть вторая. Властелин ночи
Пролог. Черные метастазы.
Высохший как мумия девятнадцатилетний наркоман, задыхаясь и потея, упорно карабкался вверх по лестнице сплошь разрисованного неприличными надписями, насквозь пропитавшегося разъедающей глаза кошачьей мочой подъезда многоэтажного дома-корабля брежневской застройки. Освещение не работало, но прозрачные сумерки белой ночи позволяли ясно различать заплеванные, усыпанные окурками и табачным пеплом бетонные ступени. Хуже всего, что давно и мертво стоял лифт, а ему обязательно нужно было доползти до девятого этажа.
Всего пару часов назад наркоману несказанно повезло. Возле престижной гимназии, где обучались отпрыски состоятельных родителей, ему удалось вырвать мобильный телефон из рук оставленного без присмотра мальчишки лет одиннадцати. Такую добычу он мог свободно обменять на несколько «чеков» – завернутых в бумажки полуграмовых доз героина и протянуть пару дней, но как не спешил, не успел до начала ломки. Опытный барыга-наркоторговец, наметанным глазом оценив состояние клиента, затеял жестокий торг. В итоге, наркоман был вынужден удовольствоваться всего одним тоненьким инсулиновым шприцем с тремя «кубиками» готового героинового раствора.
Он не задумывался о возможной передозировке, или о том, что в шприце, вместо вожделенного наркотика, может оказаться какая-нибудь убийственная дрянь. Смерть наркомана давным-давно не пугала. Гораздо страшнее была испепеляющая внутренности непереносимая боль.