Ман-По любил работу водителя мясного фургона, позволявшую колесить по сельской местности, посещать различные хозяйства и фермы и беседовать с множеством работавших там хорошеньких девушек. Но более всего он любил работу из-за свиней. Ему нравилось чесать их жесткую щетину между ушами, похлопывать по жирным ляжкам и прикасаться к влажным рылам. Даже специально ездил на свиные фермы, чтобы понаблюдать за ними. Ман-По любил смотреть, как животные дерутся из-за лакомых кусочков, которые он привозил. А еще ему нравилось смотреть, как их забивают. Они визжали, чувствуя недоброе, когда их загоняли в специальное помещение и связывали перед убоем, после чего вздергивали за задние ноги, чтобы перерезать глотки. В такие минуты Ман-По любил стоять рядом с этими своеобразными дыбами, ожидая, когда на него плеснет струя горячей крови из разреза. Ему также нравилось наблюдать за смертными конвульсиями. Особенное любопытство у него вызывал тот факт, что мышцы животных продолжали сокращаться еще некоторое время после их смерти. Однако его самым любимым занятием была разделка свиных туш.
Неожиданно лицо Ман-По исказила болезненная гримаса. Он вспомнил, что скоро ему придется поменять работу, и его охватила паника. Ему даже подумать о таком было страшно. Тем не менее эта мысль иногда прорезалась в мозгу, и ему приходилось несколько минут размышлять о своей будущности, пока сознание изгоняло непрошеную посетительницу. Брат говорил, что он не должен думать об этом. И не должен ни о чем волноваться. Ибо все будет хорошо и он найдет себе какое-нибудь другое занятие. Но Ман-По волновался — да еще как! В самом деле, что он такое без свиней?
А все из-за проклятого хозяина, которому вдруг пришло на ум продать бизнес. Но что будет после этого делать Ман-По? Если его лишат возможности развозить по адресам заказы, перетаскивать свиные туши, взваливая их на крепкие плечи, разделывать точными и сильными ударами тесака для рубки мяса — кем он тогда станет?
Паника прошла так же неожиданно, как навалилась, и Ман-По вновь заулыбался. Брат прав — он не должен ни о чем волноваться. Ман-По выше этого. Нельзя забывать, что он весьма важная персона, и в один прекрасный день люди узнают об этом, как равным образом и о его деяниях. Фон хмыкнул под нос: если бы они только знали…
Развозчик подумал о ресторане «Новый мир» и попенял себе за то, что не выяснил, в чем там дело, из-за чего поднялась вся эта сумятица и откуда взялся этот запах. Что и говорить, он хорошо его знал. Как-то раз на работе сломался холодильник, но люди поняли это лишь тогда, когда все вокруг провоняло этим ужасным запахом.
К сожалению, он ничего не мог поделать, хотя очень хотел узнать, что случилось. Потому что дорогу перегородила машина, и он не смог заехать на парковку при ресторане. Если бы не это, все досконально выяснил бы. К тому же работники ресторана знали его — он часто привозил мясо на своем фургоне — и уж конечно рассказали бы о происшествии во всех подробностях.
Теперь же ему нужно придумать историю. Какой-нибудь занимательный рассказ, чтобы развлечь старика отца. Время для этого есть, так как спешить некуда. Наверняка папаша Фон дремлет сейчас в своем кресле, с которым сжился, как черепаха с панцирем. Он часами дремлет в нем, дожидаясь возвращения сыновей. Когда оба входят в дом, старик пробуждается к жизни, и Макс сообщает ему, какие кварталы посещал, кого возил и сколько с кого взял за проезд. В такие минуты папаше Фону кажется, будто он сам сидит рядом с сыном на месте для пассажира и совершает путешествие по улицам и переулкам Гонконга. Они сохранились в памяти в том виде, какими были во времена его молодости, когда он чувствовал себя счастливым, а первая любимая жена цвела и здравствовала. Потом настает очередь Ман-По, и он рассказывает отцу о свиньях: их забавных привычках, о бойнях, о том, как пронзительно животные визжат, когда их туда ведут. Ну и, разумеется, о людях, встреченных им на маршруте.
Папаше Фону нравились его истории, и он каждый вечер с нетерпением ждал продолжения. Ему хотелось знать, как разрешилась та или иная интрига. К примеру, уволили или не уволили новую работницу, оказавшуюся дальней родственницей шефа. Или кто оказался отцом ребенка, родившегося вне брака «у той тихонькой, на которую никто бы и не подумал, что она на такое способна»…
Все эти факты вызывали у папаши Фона неподдельный интерес, и он, слушая рассказы Ман-По, приходил в сильнейшее возбуждение, и неустанно повторял: «а дальше что было?», «а потом что?», «а это чем кончилось?», — выуживая из сына сплетни, как жадный птенец чайки выуживает кусочки срыгнутой полупереваренной пищи из зоба взрослой особи.
В тот вечер Макс еще спал, набираясь сил перед ночной сменой, когда вернулся Ман-По. Братья делили спальню на двоих и ночевали на стоявших бок о бок койках, в то время как отец размещался в другой спальне. Макс так уставал на работе, что спал плохо и беспокойно, особенно летом, когда атмосфера сгущалась, тяжелела и напитывалась влажными жаркими испарениями. Он ненавидел лето с его вечной жарой, духотой и частыми грозами и ждал «прохладного» сезона как избавления. Но более всего его выбивали из колеи гром и молнии, вызывавшие у него страх и нездоровое возбуждение.
Вот и сегодня, когда в комнате ближе к ночи сконцентрировались духота и влажность, он испытал нечто вроде приступа клаустрофобии. Казалось, каждый вдох давался ему с большим трудом, а сердце то и дело замирало, словно отказываясь биться. Более того, им овладело чувство, будто окружающее пространство сжимается вокруг него.
Доносившиеся из гостиной болтовня и громкое чириканье канарейки, словно пытавшейся перекричать беседующих, разбудили Макса, вырвав из тяжких объятий нисколько не освежившего его сна. Несколько минут он лежал на койке без движения, прислушиваясь к разговору и силясь разобрать, о чем идет речь. Наверняка обычный пустой треп, подумал он. Ман-По рассказывает отцу всякие глупости, чтобы хоть немного развлечь его. Но потом таксист услышал упоминание о полицейских машинах, оклеенном запрещающей лентой месте происшествия, любопытной толпе — и навострил уши.
Подождав у двери, пока отец шаркающей походкой не удалился на кухню, Макс повернул дверную ручку и вошел в гостиную.
Ман-По сидел на краю софы, раздвинув ноги на манер борца сумо, так что его пухлый живот свешивался между бедрами. Перед ним на кофейном столике лежали фотоснимки. Привычная картина, так как фотография являлась его хобби. Сейчас Фон-младший занимался тем, что передвигал снимки по поверхности стола, раскладывая их в определенном порядке. Макс прошел к столику и, встав у брата за спиной, бросил взгляд на снимки.
Ман-По повернулся и с улыбкой посмотрел на брата. Таксист, снисходительно улыбнувшись в ответ и положив руку на его плечо, склонился над аккуратно разложенными фотографиями. В следующее мгновение ему вспомнились злая мачеха и темный чулан, где она его запирала, и он улыбнулся себе под нос. Ласково погладив брата по уродливой голове, Макс подумал, что эта женщина все-таки расплатилась за то зло, которое причинила им всем. И в этом не могло быть никаких сомнений.
Глава 34
Мэнн заехал в морг, хотя было уже довольно поздно. Он знал, что Кин Так на месте и обязательно откроет. И в самом деле, не успел детектив поднести палец к кнопке звонка, как дверь распахнулась и перед ним предстала взволнованная физиономия санитара.
— Инспектор! Отличная новость! Нам достался почти совершенно целый труп. Только пальца на руке не хватает. — Кин Так провел Мэнна в прихожую, а оттуда — в анатомический зал. — Всего обнаружены две новые жертвы. — Помощник патологоанатома открыл один из холодильников, извлек черный пластиковый мешок и расстегнул молнию. — Вот одна из них, вернее, ее ноги, рассеченные в щиколотке, колене и бедренном суставе. Явственно видны следы заморозки.
— Что думает патологоанатом? Женщина европейского типа?
— Если судить по изгибу передней части бедра и длине конечностей, это, несомненно, европейка.