Алена позвонила на работу и соврала, что заболела.

– Может, тебе привезти чего? У тебя голос как у трупа, – заволновалась коллега.

– Все есть, не переживайте… Завтра появлюсь.

Впрочем, желание одиночества – это был первый порыв, о котором она пожалела уже спустя четверть часа. Потому что одно дело – погрузиться в спокойный ток будничных дел и совсем другое – существовать в этой ничем не заполненной реальности, которая усмехается в твое лицо со всех сторон и в которой каждая минута длится тысячу лет.

Алена чувствовала себя переполненной ядом чашей, и ей нужен был хоть кто-то – излить хоть в кого-то эту тоску. Был бы у них кот – она бы усадила его на колени и все рассказала бы коту. Был бы у нее личный дневник – она бы исписала его от корки до корки. Был бы друг – она бы бросилась на шею другу. Но социальные связи всегда давались ей с трудом.

В далеком детстве мать водила Алену к продвинутому по советским меркам психиатру, степенной даме в огромных очках, и та, вроде бы, заподозрила в тихой неприветливой девочке синдром Аспергера. Дала Алениной матери направление в какую-то экспериментальную лабораторию – пройти тесты. Но мать никуда Алену не повела, испугалась. «Они напишут свои диссертации и пошлют тебя на фиг, а у тебя на всю жизнь будет печать, потом ни в институт хороший не поступишь, ни на работу нормальную не устроишься!» Если синдром Аспергера и был, то в легкой степени – она же адаптировалась, как-то устроила жизнь. Но вот друзьями так и не обзавелась, и это почти никогда ее не беспокоило.

Она вышла в супермаркет, купила бутылку вина и каких-то фруктов. Привычки топить тоску в бокале у Алены не было, но многочисленные образчики массовой культуры свидетельствовали, что это часто помогает.

Выпила один бокал – ничего, выпила второй – даже еще тоскливее стало. После четвертого она включила Сезарию Эвору, накрасила губы фиолетовым и решила: надо ехать туда. Она поедет на крышу, встретит влюбленных и поговорит с ними на месте преступления.

И вот той ночью такси уносило ее в незнакомый далекий район, и странным было то, что Алена совсем не нервничала. На ней были янтарные бусы, а во внутреннем кармане, у сердца, она держала флягу, наполненную вином. Кто бы знал, что уличать – это так легко.

– На свидание едете? – решил заговорить с ней водитель.

– Почему вы так решили?

– Ну как… Нарядная такая… И нетрезвая..

– Можно сказать, и на свидание.

Она отвернулась к окну, но водителя это ничуть не смутило, и он принялся рассказывать о том, что современная молодежь свихнулась, одни развлечения на уме; вот у него сын был умницей и даже выиграл городскую олимпиаду по математике, а в итоге ему уже под сорок, ни жены, ни дома, ни детей, носит драные джинсы и знакомится в барах не пойми с кем, что неудивительно, потому что разве встретишь приличную бабу в ночном питейном заведении?

Под его умиротворяющий бубнеж Алена даже задремала и опомнилась, только когда он потряс ее за плечо:

– Приехали!

Она без труда нашла нужную многоэтажку, которая находилась на отшибе и выглядела мрачновато – дом был недавно сдан, в нем почти никто не жил, в окнах не горел свет. Теперь от плода познания ее отделяло каких-то семнадцать этажей, и ее внутренний Адам засомневался – может быть, не стоит, ведь на кону – Эдем, но внутренняя Ева не пожелала слушать аргументы.

Лифт вознес Алену на последний этаж. По шаткой железной лестнице она поднялась на крышу – на люке не было замка.

У Алены не было четкого плана действий.

Она сразу увидела парочку. Девушка Даша оказалась миниатюрной – рядом с ней Егор выглядел гигантом. Признаться, это было красиво. Фиолетовое небо, рваные облака, подсвеченные городскими огнями, два силуэта – высокий сильный мужчина и хрупкая девушка, обмякшая в его руках. Ее длинные волосы трепал ветер, а муж Алены что-то нежно говорил в ее запрокинутое лицо.