Тренер хохочет:

— Я тебе говорил, шлюхи они все. А ты не верил — кому, если не мне, доказать.

— Ты когда в следующий раз тонуть в собственной моче будешь, не звони мне больше. Будь уверен, не приеду.

Удивительно, но я совершенно спокоен. Думал, когда столкнусь с правдой, буду рвать и метать, орать, как припадочный, и размахивать кулаками. Но нет. Мне просто легче. С каждым новым днем становится легче, потому что совершенно не жаль прошлого. Похе*ить его хочется поскорее, забыть, будто не было. Такая жизнь мне не нравится, о другом будущем мечтаю. Не хочу грязи, опостылело испытывать отвращение к себе. Мне нужен мир, чертова гармония внутри. Я… может, когда-то меня подобное заводило. Возбуждение на грани, переживания, раздирающие душу. Грязный секс, групповые отрывы под наркотой, секс назло и в качестве мести. Секс, за который потом стыдно. Возможно, раньше бы я оценил поступок этих двоих. Сейчас уже нет. Смотрю на парочку перед собой и осознаю, что каким-то чудесным образом из всего этого умудрился вырасти.

Я не стану бить, потому что могу убежать. Туда, где меня ждут и где мне комфортно.

Ксюша все еще топчется рядом, ну что ж, тогда уйду я. Поворачиваюсь в сторону своей машины, как слышу в спину:

— Не приедешь, значит? — Илья басит сквозь зубы. — Да и похрен, Озер! У меня на этот случай скидочная карта в похоронку имеется.

Рывком оборачиваюсь. Слишком быстро, чтобы это не бросилось в глаза, и жаждущий сцен Тренер хватается за новую возможность достать меня. Понимает, что нащупал слабое место.

— Ты этот адрес раз и навсегда забудь, увижу рядом — убью, сука. Ты понял? — вот теперь я в бешенстве. Подхожу почти вплотную и смотрю ему в глаза. Я сам себя боюсь в этот момент, но еще больше — за Веронику.

— Мы как раз по поводу Вероники твоей и говорили, кстати, — говорит Илья тише, его улыбка становится нервной. Уголок губ дергается. Я не моргаю.

— Мы из-за нее и встретились, — вякает Ксюша где-то сбоку — а не то, что ты подумал. Мне просто было не к кому обратиться!

— Ага, в мотеле, — обрываю ее. — Ты меня понял? — смотрю на Тренера в упор. Давай, скажи, что нет. И писец тебе. Ляпни что-нибудь, я этого даже жду. Да, я хочу этого. Пальцы сжимаются в кулаки, тело напрягается, я готов к атаке.

Он снова поднимает ладони вверх, сдаваясь.

— Боюсь-боюсь! Полегче, Озер! Да понял я, любовь-морковь у вас. Она сама меня бреет в последнее время. Говорит, что не может со мной общаться, — пытается скопировать ее интонации, — дескать, Егор не разрешает. Она послушная, не переживай. Вцепилась в тебя намертво. То, что мы перепихнулись разочек, ничего не значит.

Красная тряпка.

Я бью прежде, чем осознаю, что делаю.

Вранье. Не верю ему, а все равно бью, потому что за слова отвечать надо, даже пустые, даже сказанные бывшим другом.

Сам факт того, что он позволяет такое сказать о Веронике, выбешивает до такой степени, что перестаю себя контролировать. Вспышка перед глазами. Одна мысль о том, что эта тварь когда-то с ней говорила, смешила ее, знает номер ее телефона и адрес работы — срывает резьбу. Я бью изо всех сил. Снова и снова. А потом бьют меня.

И если еще какой-то год назад писатель тренеру был бы не соперником — даже часто посещающий спортзал писатель — сейчас наркоман терпит поражение. Ярость перекашивает его физиономию, но без толку, потому что кипящий адреналин в крови придает мне бешеной силы. Я бью, потому что защищая свое, я априори сильнее. Очухиваюсь, когда понимаю, что сверху, а перед глазами его окровавленная рожа.

Он пытается хрипеть, что не было ничего. Я припечатываю его затылком об асфальт.