После объявленного выходного, Герман не стал задерживаться в офисе и отправился в бар. У него не было привычки принимать алкоголь посреди рабочего дня, но, кажется, сегодня все обстоятельства склоняли его к тому, чтобы напиться. Сегодня ему предстояло принять тяжёлое решение, итоги которого он должен был огласить завтра в офисе.

Сначала он перекусил. А когда понял, что дома его, скорее всего, никто не ждёт, заказал пару рюмок горячительного. Ближе к вечеру пара рюмок превратилась в опустошённую бутылку виски. Герман чудом не ввязался в драку, ведь за пару минут до того, как он собрался уезжать, заказав такси, к нему пристали несколько подпитых товарищей. Герман сумел спрятаться от них в подъехавшем к нему такси.

Через час такси подъехало к дому.

На улице было темно. Только фонари, освещавшие ограду участка, помогли Герману дойти до ворот без проблем. Уже в прихожей шатающегося мужчину встретил дворецкий.

— Герман Дмитриевич, — поклонился тот.

— Верника дма? — спросил Герман, пытаясь совладать с туфлей.

Посчитав, что туфля в руке, Герман дёрнул её, но проклятая обувь не поддалась. Мужчина тут же повалился в бок, кое-как упёрся о стену и замер. Стоя посреди прихожей в самой что ни на есть неестественной позе, он взглянул на дворецкого. Голова с трудом удерживалась в одном положении.

— Герман Дмитриевич, — отозвался Соломон Остапович, — Вероника Михайловна ушла ещё утром. После этого она так и не приходила.

Герман хотел выругаться, но пьяное сознание подсказало, что это бессмысленно. К тому же, в таком состоянии он начал понимать, что действительно провинился перед любимой. Он понял это ещё до того, как напился. Просто ему было нужно время, ему были нужны сторонние возбудители, чтобы окончательно усадить эту мысль в голове и понять — что для него на первом месте, а что на втором. Учитывая сегодняшний поступок с выходным, Вероника встала на первое место. По крайне мере, именно так думал Герман, пытаясь выровняться.

— А ку… куда ушла? — запинаясь спросил Герман.

— К сожалению, Вероника Михайловна не ставит меня в известность насчёт своих планов, если того не требуют обстоятельства. — Поняв, что Герман не может банально устоять на ногах — что уж говорить про обувь, — Соломон Остапович подался к начальнику. — Позвольте я вам помогу.

Герман отмахнулся, слабо понимая, что происходит, но всё же присел на стоящий рядом пуфик, позволив дворецкому разуть себя.

— Я же так её лублу, — сказал Герман, повесив голову. Изредка он пытался поднять нерадивую часть тела, чтобы не уснуть прямо в прихожей, но удавалось это с трудом. — Я же… Понмаишь, Солмн. Я же на всё гтов рди неё.

— Герман Дмитриевич, — ответил дворецкий, поднявшись, — не хочу вас обижать, но, судя по вашим поступкам, всё совсем иначе.

Герман резко вскинул голову.

— Что это значит? — голос стал таким, словно Герман в миг протрезвел.

— Вы практически не появляетесь дома. Даже я ложусь спать к до того, как вы приходите.

— И шо? — глаза Германа раскрылись на полную.

Понимая, что этот разговор не приведёт ни к чему хорошему, дворецкий ответил:

— Герман Дмитриевич, прошу, давайте обсудим этот вопрос утром. Сейчас вам нужно поспать.