Вечер в складчину провели в бразильском кабачке «Кабана Кариоко», неподалеку от Таймс-сквер. Пили пиво, ели экзотические бычьи хвосты в кисло-сладком соусе, жаренные в оливковом масле креветки и — восхваляли Америку.
— Настанет день, — говорил Боря, — куплю себе виллу и установлю на лужайке мачту с флагом. Как патриот. И каждое утро буду его на веревке... Вот так!
— Ты прав, — кивал Иосиф, обгладывая костяшку хвоста.
На текущий момент Алик тоже испытывал любовь к Америке и даже намекнул Боре, что на место в подвале будущей виллы после всего совместно пережитого он уже рассчитывает, причем как на бесплатный вариант, и, в свою очередь, согласен бесплатно поднимать вместо Бориса звездный флаг полосатый, и это не секрет... Алик уже всерьез уверился в Бориной хватке и в светлом американском будущем своего приятеля.
Разъехались за полночь. Иосиф укатил по какому-то позднему дельцу в Куинс на такси, Боря и Алик, не изменяя привычкам, вошли с выхода на перрон сабвея, игнорируя гневные восклицания, доносившиеся из будки кассира, ибо высунуться из будки кассир бы все равно побоялся, полиция поблизости не сшивалась, а поезд уже подходил к станции.
В пустом вагоне на них напали грабители.
Испугавшийся Алик полез в карман, не отводя застывшего взгляда от нацеленного в него ножа с широким лезвием, но Боря, сверкая неистовыми очами, с напором заорал:
— Мы рашн! Ноу мани![16]
Грабители недоуменно переглянулись, оценили атлетическую фигуру Бориса, его патологическое нежелание платить и отстали, выйдя на следующей остановке.
— Один в Бруклин не поеду, — заявил после их ухода Алик.
— Ну, тогда давай ко мне, в Бронкс, — согласился Борис. — Постелю на кухне.
По пути в Бронкс Алик поведал Боре историю о своем незадачливом круизе и о бриллиантах Фридмана, представляющих собою невероятное состояние.
Боря как всегда соображал быстро. Сегодня же он напишет письмо Мише Аверину, а завтра депеша с оказией уйдет в Москву. Оборотистый дружок наверняка озаботится проблемой изъятия у Фридмана-младшего этих замечательных камушков. А чтобы к тому имелся дополнительный стимул, Боря попросит прислать Мишины фотографии. Цветные, в фас. Образцы присовокупятся к депеше. А через недельку получит друг Мишель отлично сработанный умельцем американский паспорт с именем реального человека и со своей физиономией... А уж с таким документиком вполне сможет добраться он в город Нью-Йорк из третьей страны. Стимул!
Благодетель Фридман-старший при успешном завершении операции оказывался сильно пострадавшей стороной, но Боря утешался прочно усвоенным принципом американской деловой жизни: мол, ничего личного, просто бизнес... Или как говаривал темный Иосиф: что я могу сделать?
МАРИНА АВЕРИНА
После разговора с братом Марина всерьез призадумалась. То, что предлагал Михаил, пугало, но и притягивало. В обещанное лживым и меркантильным родственничком вознаграждение ей не верилось, а потому возникла идея перехватить инициативу.
По средам Фридман ужинал в «Пекине» со своими прихлебателями и охранниками, и как бы случайная встреча произошла в этом дорогом ресторане, пародирующем экзотический блеск Востока, в устоявшейся здесь в последнее время атмосфере полубогемной-полупреступной злачности. Как и рассчитывала Марина, Валерий подошел к ней сам, поклонился шутливо, но и корректно, явно не претендуя на приглашение присесть к столу, где, помимо Марины, находилась еще одна дама, представившаяся Фридману под именем Джейн.
— Присаживайся, Валера, — произнесла Марина беззаботно и дружелюбно. — У нас тут девичий ужин... Показываю нашей американской гостье островки более-менее цивилизованной жизни в столице дикарской страны...
— Какая же я гостья? — мягко возразила Джейн. — Я... своя. И с туристами прошу не путать... Я здесь живу.
— Живешь... Ирреальной жизнью. — Марина кивнула одобрительно Фридману, потянувшемуся к бутылке с шампанским, чтобы наполнить бокалы дамам. — С кредитными карточками, под крышей посольства, с казенным «вольво»... — В сторону Фридмана она как бы и не смотрела, но реакцию его отслеживала цепко. Пока все шло безукоризненно, и Валерий, конечно же, в полной мере оценил и манеры Джейн, и ее типичный англоязычный акцент, косметику, прическу, кольца от западных ювелиров... Ни малейшего намека на то, что Джейн — Мавра, одна из бандерш Марины, подруга ее и компаньонка, в очередной раз прибывшая по своим делишкам в Москву. Мавра была замужем за англичанином, несколько лет прожила в Чикаго, язык выучила великолепно, да и во всем, чем занималась, как Марина заметила, проявляла добросовестнейший и тонкий профессионализм. Именно ей отвелась главная роль в операции с бриллиантами Фридмана.