— Осел золотой, — прижал его к стулу Иван. — Сиди.

Марина вспрыгнула на стол и затанцевала.

— Музыки! Хочу музыки! Где музыка?

— Всем оставаться на местах! — громко приказал Кручинин.

Никто не слышал, как они вошли. Обе дверные створки были распахнуты. На пороге стояли двое — один в штатском, руки в карманах плаща, шляпа сбита набекрень, второй — пожилой, грузный, в форме милиционера. Андрей сразу узнал их — они запомнились еще там, у озера, на месте происшествия.

— На сегодня хит-парад отменяется.

Следователь улыбался, раскачиваясь на каблуках, наблюдал, запоминая новые лица. Он не скрывал, что доволен их общей растерянностью. Затем сделал знак, и милиционер без колебаний подошел прямо к Андрею и цепко взял его за руку.

— В чем дело? — возмутилась Марина. — По какому праву?

— Вы — хозяйка?

— А вам какое дело? Вы кто такой?

— Виктор Петрович. Следователь. Вот мое удостоверение.

— Я неграмотная, — с вызовом сказала Марина.

— Разрешите? — вежливо поинтересовался Мамонов. — Все-таки четыре класса. Одним глазком?

И тут Иван вырубил свет.

— Стоять! — взревел Кручинин. — Всем стоять! — Он метнулся к двери. — Михалыч. Фонарь!

Его отшвырнуло к стене. Возня, стон, картонный треск, что-то упало. Топот.

— Михалыч? Ты где?

Нащупал наконец пупочку на стене. Загорелся свет.

— Та-ак... Ну, что ж. Им же хуже.

На столе в малиновом купальнике стояла лысая Марина, заломив руки за голову, и предовольно хихикала. Под столом, кряхтя и охая, корчился милиционер.