— Виноват... Никак не соберусь.

— Давно в берлоге?

— Около трех лет. Не беспокойтесь, я все улажу.

— Семейные неурядицы?

Изместьев ответил не сразу.

— Пожалуй... Если важно, я поясню.

— Будьте так любезны.

— Жена... Она уверена, что я не выдержу и рано или поздно вернусь. Короче, развода не дает, а мне бороться с нею скучно. Да и времени жаль... Понимаете, — заметно волнуясь, сказал он, — у нас погиб сын. В армии... Несчастный случай... И вот... кризис... разлад... Мы перестали понимать друг друга.

— Извините.

— Ничего... У вас служба.

— Так и живете в сторожке?

— Когда холодно — да. Но, вообще говоря, у меня нет повода, чтобы быть недовольным. Надеюсь, как и у местного начальства — быть недовольным мною... Все-таки полторы ставки... И напарника устраивает... Рядом с лагерем у министерства небольшой дачный поселок, за которым я тоже присматриваю... Комната и веранда. До глубокой осени. Я очень рад.

— И все время один?

— К великому удовольствию.

— Не скучаете по городу? По удобствам? По друзьям?

— Откровенно?.. Нет. Я привез с собой книги. Отличная фонотека. Приемник, магнитофон.

— Такие, как вы, сейчас называют себя «невостребованными временем».

— В принципе правильно.

Кручинин снова подмигнул. И спросил ласково:

— Насколько мне известно, товарных невостребованный, вы проживали здесь не один?