— Мог, конечно, — медленно произнес, вставая со стула, Смолянинов. Он любил рассуждать, шагая по кабинету, и сотрудникам приходилось беседовать с ним, то и дело поворачиваясь.

— Ты вот что, Ким Климыч, — остановился перед Логвиновым полковник, сегодня же выясни подробно о личности потерпевшего. Образ жизни, знакомства, ну и так далее. Чтобы время не упустить и потом не ахать и не разводить руками. Лучше быть плохим поэтом, чем посредственным розыскником. На графоманов прокурору не жалуются. Не тебе объяснять...

Ким с удивлением смотрел на замолчавшего начальника, редко произносящего азбучные истины. Он чувствовал, что Смолянинов не просто озабочен происшествием. Его беспокоит еще что-то, о чем он почему-то умалчивает. И говорит не то, о чем думает.

— Старик был одинок, — воспользовавшись паузой, сказал Логвинов. Соседка из квартиры напротив часто к нему заходила. Убирала в комнате, иногда готовила.

— Давай-ка подробнее, — прервал его Смолянинов. — Мне начальник райотдела в двух словах доложил.

Ким пожал плечами и достал из папки копию протокола, составленного следователем Медведевой. Он уже не надеялся постичь до конца логику поступков своего начальника. С чего бы полковнику вызывать его с похорон, если о происшествии ему известно лишь понаслышке?

— «Около восьми часов утра, — начал читать Ким, — гражданка Сизова Мария Степановна, проживающая по адресу: Петропавловский переулок, дом 7, квартира 4, вышла из своей квартиры, чтобы пойти в магазин. За дверью квартиры 1 раздался громкий лай собаки, который Сизова М. С. слышала уже давно, примерно с шести часов утра, как проснулась, но не обращала на него внимания. Вернувшись из магазина в 9.10, Сизова позвонила в квартиру соседа. Примерно в это время она обычно убирает у него. На звонок никто не отозвался. Собака по-прежнему лаяла. Тогда Сизова решила воспользоваться ключом, который, по ее словам, сосед дал ей года два назад. Едва женщина открыла дверь, собака бросилась из квартиры прямо ей под ноги. На полу лежал хозяин квартиры. Сизова подумала, что сосед без сознания, хотела ему помочь, попыталась поднять. И поняла, что тот мертв. Она тут же позвонила участковому». Кстати, Дмитрий Григорьевич, этот самый старший лейтенант Карзанян в последнее время, как сообщила соседка, часто приходил по вызову пострадавшего.

— Многое она, однако, знает, — усмехнулся полковник.

— Прелюбопытная старушка. Стул ставит у двери, чтобы сидя разглядывать в замочную скважину, что делается на площадке. Летом она, наверное, с утра до ночи у подъезда на лавочке сидит, судача с такими же бабулями, обсуждая жильцов. А зимой куда денешься? Вот и просиживает целыми днями у двери.

— Это она тебе сказала, что старик упал, поднимаясь по лестнице?

— Она шум слышала, да еще как старик охал.

— Значит, никого не видела, кто бы мог его ударить.

— То-то и оно. Наверное, видела.

— Кого же?

— Молчит. То ли боится сказать, то ли еще что. По ее словам, как только старик подошел к своей двери, у нее зазвонил телефон. Снять трубку она не успела: звонки прекратились. А когда опять заглянула в глазок, у двери стоял какой-то человек. Как выглядел, не разобрала. Хитрит, по-моему. Там яркая лампочка сутками светит. Ватт на сто. Из ее квартиры вся площадка — как на ладони.

Смолянинов обошел стол, открыл сейф и, достав из него тоненькую папку,сел.

— Ну вот что, друг любезный. Отложи-ка пока другие дела и займись этим происшествием. Несчастным случаем, по-моему, тут и не пахнет. Я потому тебя и вызвал. Не обижайся. Старик этот — Ревзин, и зовут его, как ты мне забыл сообщить, Григорий Иосифович. Так?

Ким утвердительно кивнул. Он почувствовал, что сейчас Смолянинов отвергнет его версию о том, что в Петропавловском переулке произошел несчастный случай. И не ошибся.

— Этот гражданин Ревзин был вчера вечером у меня. Сидел на том же стуле, где сидишь ты. И чувствовал он себя, как мне показалось, совсем неплохо. Тебя это не настораживает? Я собирался поручить тебе проверку его заявления. На-ка, почитай, что он сообщает, а заодно и запись нашей беседы.