Фаина бросилась вперед, но Георгий рывком остановил ее.

— Подожди!

— Зачем? Пусти! Пусти! — Она рвалась как безумная.

— Стой, я тебе говорю! — заорал он, отшвыривая женщину назад. — Надо попробовать.

Георгий осветил бассейн, обежал лучом вдоль края, с дальней стороны высветились какие-то кости. Он склонился к воде и зачерпнул ее горстью. Вначале он понюхал ее, затем взял немного в рот. Кажется ничего… ничего страшного. Он допил все, что оставалось в горсти, и тут понял, как глупы его предосторожности. Они ведь уже слизывали эту влагу со стены, и потом другой воды на планете нет. Из чего выбирать? Умереть, вволю напившись, или с пересохшим горлом.

— Пей! — сказал Георгий, и они жадно припали к воде, черпая ее горстями. Когда они уже не в силах были сделать больше ни одного глотка, Георгий и Фаина отползли в сторону и долго лежали спасенные и обессиленные. Не прошло и пятнадцати минут, как им вновь захотелось пить, рот пересох и наполнился вязкой слюной. На четвереньках беглецы добрались до бассейна и вновь пили, пили, пока не перестали ощущать вкус воды. Потом долго лежали, прижавшись друг к Другу, с закрытыми глазами. Рубашка и юбка Фаины намокли, грудь Георгия тоже вся была в каплях воды, и они, дрожа, отогревались в объятиях друг друга. И незаметно уснули.

Проснулись они совершенно окоченевшие. Георгий вскочил и принялся прыгать, яростно размахивая руками. Фаина, сидя, усиленно растирала плечи, руки, ноги. Голова стала ясной, прибавилось сил и надежд, но животы подвело так, что казалось, они прилипли к позвоночнику.

Георгий зажег фонарь. Тьма была такой густой, что свет выкроил в ней лишь небольшое пространство — нижние ступени лестницы, край бассейна и часть стены.

— Возьми второй, я пойду посмотрю, что тут, — сказал Георгий и двинулся вдоль кромки бассейна. В луче света мелькнуло что-то знакомое, он подошел поближе и увидел два человеческих скелета. Георгий посмотрел на их руки, на них было по пять, а не по двенадцать пальцев.

«Значит, хозяева роботов не они», — подумал он, и эта мысль почему-то встревожила его. Георгий тщательно осмотрел пространство вокруг останков, но не обнаружил ни вещей, ни остатков одежды.

Скелеты лежали на боку, колени и руки их были согнуты — они ушли из этого мира в той же позе, в какой явились в него. Сжались в комочки и умерли. И тут Георгий понял, почему они умерли подле воды, спасшей его и Фаину. Коша они ночевали в пустыне, то также сжимались в комочки от безнадежности и бессилия. Эти существа погибли от голода. Возможно они тоже были доставлены сюда с какой-то целью, и им тоже удалось бежать, но это было бессмысленное бегство. Похитившие их пришельцы знали о его бессмысленности и не слишком стерегли пленников. Бежать было некуда. Все живое давно умерло здесь.

Они не учли только одного, у каждого разумного существа всегда имеются два выхода — рабство или смерть. А может быть они учли и это. Строптивые рабы не были нужны им, поэтому они не искали его и Фаину.

Все эти мысли стремительно пронеслись в голове Георгия и, резко повернувшись, он возвратился к возлюбленной.

— Вставай, надо идти дальше, — сказал он сухо, светя себе под ноги. Он намеренно не глядел Фаине в лицо, зная, какое выражение написано на нем.

— Я нашел там… — он указал пальцем за спину, — два скелета. Они умерли здесь. Сами умерли! Их никто не убивал! — выкрикнул он.

— От чего? — тихо спросила Фаина.

— Я думаю, от голода, — ответил Георгий уже спокойнее. — Но у них не было ни света, ни оружия. Во всяком случае я ничего не нашел. Мы должны идти, пока хватит сил. Мы должны найти еду.

Уходить от воды было боязно. Найдут ли они ее еще в этом подземелье. Но так или иначе, у них не было выбора. Не было иного выбора, кроме как следовать по тоннелю туда, куда он вел.

Древние строители, словно предугадав их мысли, сделали коридор прямым, как стрела. Ни поворотов, ни уклонов, ни подъемов, ни лестниц, только пыль, взлетавшая под ногами и клубившаяся в луче света.

Некоторое время спустя Георгий и Фаина вышли к развилке: два совершенно одинаковых коридора, таких же как и Центральный, уходили влево и вправо под углом градусов в тридцать. Георгий направил луч фонаря вправо, затем влево, но не обнаружил ничего, что могло бы подсказать, какой пути следует избрать. Он переложил фонарь в левую руку, правая мучительно ныла от напряжения, которое требовалось, чтобы заставить его гореть постоянно.