– Она тоже зависима, и ты снабжаешь ее капкейками?

Слишком поздно я понимаю, что опять загнала себя в угол. Видимо, это связано со стрессом после собеседования, раз я рассказываю ему вещи, которые обычно держу при себе или доверяю только тем людям, которых хорошо знаю. Хоть их и немного. Либо дело в том, что Седрик действительно внимательно слушает и его ответы звучат обдуманно, как будто он правда интересуется мной, а не отмазывается пустыми фразами. Он мог бы мне понравиться, думаю я. По-настоящему понравиться.

Впрочем, может, на меня потихоньку влияет открытость ливерпульцев, скаузеров. Здесь у всех что в душе, то и на языке, они верят, что лучше говорить слишком много, чем слишком мало, и если я хочу стать одной из них, то, наверно, стоит перестать тщательно подбирать слова, прежде чем их озвучить.

– Нет. Она живет в Бразилии, в Макапе, и все еще думает, что я хожу в университет и добьюсь чего-то в своей жизни. – Я прикусываю губу, потому что прозвучало так, будто я вру Нанне. – Разумеется, я рассказала ей, что бросила учебу, но у нее деменция, и она постоянно об этом забывает. А если я говорю ей по телефону, что иду в кампус, она радуется и не переживает.

На это он какое-то время ничего не отвечает, и я жалею о своих словах. Наверное, теперь он все же считает меня лгуньей. Шикарно, Билли. А сейчас еще выложи ему, почему ты на самом деле сбежала из Лондона.

На меня накатывает облегчение, когда мы приближаемся к выходу из парка. Отвлечение действительно пошло мне на пользу, и после нашего длинного разговора я уверена, что могу просто перешагнуть фазу рыданий из-за несостоявшейся работы и продолжить заниматься своими обычными делами. Тем не менее я по-прежнему чувствую себя униженной из-за драконихи. Но главное – я устала.

– Билли, сперва я решил, что твоя подружка просто сумасшедшая, – начинает Седрик. Похоже, он ищет подходящие слова. – Но я рад, что она мне написала и мы все-таки познакомились. Передай ей, ладно?

В нерешительности я прислоняюсь к автомобильной двери и одной рукой поигрываю ключами в кармане. По его словам не кажется, что он абсолютно разочаровался во мне из-за того, что я вру своей бабушке. Скорее…

– Да, я тоже так думаю. Хорошо получилось. Может, как-нибудь…

– Может, пойдем ко мне?

– Сейчас?

– А когда еще?

– Хм. – Я вновь вспоминаю, как меньше чем через десять секунд после того, как мы обменялись парой слов, он уже предложил мне завтрак как завершение совместной ночи. Так что меня не должно удивлять, что он довольно прямолинеен. Разве в музее мне это даже немножко не понравилось?

Да, конечно. Но сейчас мысль об интрижке на одну ночь с ним кажется в корне неправильной.

– Знаешь, я… Я не хочу спешить. Предпочитаю в таких вещах продвигаться медленно.

Пожалуйста, мысленно молю я. Скажи, что я тебя неправильно поняла и ты просто собирался показать мне свой аквариум или коллекцию ракушек. Пожалуйста, просто скажи, что хотел чего-то другого, а не заняться сексом сразу после знакомства.

– Все в порядке, я понимаю, – говорит Седрик. К моему облегчению, звучит это совершенно серьезно, с уважением и в то же время так трезво, как будто мы обсуждаем запись к врачу на удаление зуба мудрости.

– Но я буду рада, если мы встретимся снова, – отвечаю я. – Узнаем друг друга поближе.

По одной лишь паузе, возникшей, так как он явно ищет слова, чтобы помягче преподнести мне, что его это абсолютно не интересует, становится ясно: бабочек, которые совсем недавно порхали у меня в животе, пора прихлопнуть огромной мухобойкой. Не понимаю, почему все вдруг так резко пошло наперекосяк. Мы говорим о разных вещах? Это просто недоразумение?

– Нет, – произносит он.