– Эй! Меня кто-нибудь слышит? – услышал я голос Райнис, вернувший меня в реальность.
Но ответа не последовало. Мы чуть ли не бегом понеслись к яхте, поочередно обращаясь к предполагаемым гостям. И тут я почувствовал, что что-то не так. Я схватил Райнис за руку и приложил палец к губам, ещё и сам толком не понимая, почему. Райнис удивилась, но увидев серьёзное выражение лица, послушалась без вопросов. Мы стали приближаться к яхте медленно и молча, я включил фонарик и наконец увидел: все окна на яхте были разбиты, из них торчали корни деревьев, покрытые свежей кровью. На палубе красовался большой флаг с гербом города Арканы, изображающим кольцо с десятью ключами, поверх которого чёрной краской были две надписи: «выжившие» – зачёркнуто, и ниже – «негодные». На борту виднелось название судна – «Надежда», которое кто-то пытался стереть, оставив чёткими лишь две буквы – «ад».
– Пойдём, Райнис, – с тревогой сказал я, – Здесь уже некому помогать.
Райнис посмотрела на меня с удивлением.
– Почему? Мы же ещё не проверили! – весело сказала она и вприпрыжку помчалась к яхте.
Яхта села на мель, и с правого борта свисала веревочная лестница. Райнис помчалась к ней, но я остановил её.
– Погоди. Посмотрим, может, кто спустился? Нужно поискать следы.
Райнис одобрительно кивнула, я включил фонарик, и мы осторожно осмотрели мокрый песок. И действительно, от лестницы вели следы, но какие-то странные. Один след от ботинка, а другой… словно одноногий человек волок что-то тяжёлое и длинное, вероятно канат. Мы пошли по следу вдоль берега, поминутно взывая к выжившему. Но ответа не было. Затем я услышал тихий плач. Мы пошли за этот страшный звук и наконец нашли его. Силуэт человека сидел на берегу, странно подвернув под себя одну ногу, и рыдал, закрыв лицо руками. Дрожащими руками я сжал фонарь, выставив его вперед, словно меч. Свет фонаря озарил картину, от которой вскрикнула даже невозмутимая Райнис. Закрыв лицо руками и рыдая, на берегу сидел мужчина в чёрном непромокаемом плаще. Одна нога его была нормальной, а другая, как ни посмотри, представляла собой толстый корень дерева. Пальцы мужчины тоже были странными, потемневшие и словно одеревенелые. Мы с Райнис стояли и смотрели на него, не двигаясь и не в силах вымолвить ни единого слова. Наконец он с трудом отнял руки от лица, которое показалось мне знакомым, и произнёс:
– Я проиграл. Ты ведь знаешь? Ты знаешь…
Я сразу же
Настала наша с Мари очередь идти за водой. Идти было не далеко, но предстояло наполнить много бочек. Работёнка на целый день, и я подумал, хорошо бы успеть до темноты. Темнота опустилась за землю слишком рано, как нам показалось, но мы обнаружили, что никто из нас не помнит, когда раньше темнело в это время года, а возможности посмотреть в интернете уже не было. С каждым днём становилось всё холоднее, и я был уверен, что раньше в это время всё ещё можно было ходить в лёгком пальто.
– Да, – вздыхала Мари, – В прошлой жизни я всегда покупала себе новую зимнюю куртку… примерно в следующем месяце.
– Не сомневаюсь, – ехидно заметил я. Какой же дурак будет два сезона подряд носить одно и то же?
– Это не то, что ты подумал, – не менее ехидно ответила Мари, та, прежняя язвительно-весёлая Мари, услышать которую теперь можно было не так часто, – Просто каждый год я отдавала всю свою одежду на благотворительность. Да и не только одежду…
– Ты? – искренне удивился я.
– Ну да. А что? Неужели ты ещё не понял, что человек может быть разносторонним? Ты вот тоже, знаешь ли…
– Ладно, я понял, – отрезал я. Не хотелось мне сейчас слушать о себе ни похвалу, ни критику, – Давай лучше обсудим план.
– План? Какой план?
Я удивленно посмотрел на неё, не заметил яму на дороге, споткнулся, и тележка с проклятыми алюминиевыми бочками покатилась прямо на меня. Мари хохотнула, но успела остановить её.
– В смысле, какой план? – поднимаясь и отряхиваясь от сырой земли, спросил я, – Мы здесь уже вторую неделю, но так и не обсудили толком. Что мы будем делать, как выбираться отсюда! Вот о каком плане я, чёрт возьми!