Но ребенок все это ощущал, и поэтому днем он спал только на мне или со мной. Стоило мне встать — он начинал кричать. Укладывался он всегда долго и трудно. Капризничал много. Внимания требовал тоже много. Его нужно было много носить на руках. А меня это раздражало. Я испытывала к нему очень теплые чувства, особенно когда он спал — или только проснулся. Но еще чаще в течение дня я ощущала раздражение. Кто он такой, чтобы командовать мной и диктовать мне свои условия?
В уходе за ребенком я старалась делать все «правильно», а ему на мои правила было наплевать. Он не хотел есть кабачки, которые есть было вроде бы пора. Не хотел использовать горшок по назначению. Не хотел гулять, особенно зимой. Не хотел спать столько, сколько положено. Не хотел спать один, в своей кровати.
Сейчас я понимаю, что на самом деле он просто хотел получить свою маму. И все. Ему нужна была я, а я не готова была отдаться ему целиком хотя бы на какое-то время. Я жутко уставала, хотя все могло бы быть проще. Если бы я спала вместе с ним, мы бы оба высыпались. Если бы я лежала с ним, а не бегала как ужаленная, мы бы оба чувствовали себя комфортнее. Если бы я не таскала его на мороз, не тратила силы на спуск и подъем коляски из квартиры на улицу и обратно или хотя бы гуляла с ним в слинге, все могло бы быть иначе и в плане мобильности, и в плане нашего общего настроения.
Мне стыдно признаваться в том, что меня раздражали его капризы, его ранние вставания, колики, зубы, болезни. Я испытывала грусть и печаль, но себя мне было жалко гораздо больше, чем его. Я не была матерью. Я была женщиной с ребенком. Это большая разница. Да и была ли я женщиной?
Мое нежелание меняться приводило к усугублению ситуаций по всем фронтам. И со здоровьем: я постоянно болела вместе с сыном. И в отношениях: мы едва не развелись с мужем, я уже даже уехала с ребенком к маме на неделю и собиралась «покончить с этим». И в финансах: мы жили вообще непонятно на какие средства и едва сводили концы с концами.
После переезда в Петербург, когда сыну было почти полтора, мы пригласили няню к Данилке. Сперва на несколько часов: она утром гуляла с ним, потом приходила домой — кормила и укладывала спать. Я в это время работала вне дома и возвращалась к уже спящему малышу. Мне стало чуть легче. Ладно, признаюсь честно: не чуть-чуть. Мне стало гораздо легче! И понемногу ко мне начала возвращаться прежняя жизнь и свобода. Настолько, что я решила выйти на работу на полный день.
Ребенка в тот момент жизни я не видела вообще. Утром я быстро отдавала его няне, с работы выходила часов в шесть, забирала сына у нее, привозила домой и укладывала спать. Сначала я была опьянена свободой. В обед хожу, куда хочу! Снова ношу каблуки! Снова ни от кого не завишу! Но внутри меня глодал какой-то червяк…
Ребенок вечером практически «сидел» на мне, никак не хотел засыпать, утром плакал, когда я уходила. Я совсем его не видела. Но, что еще страшнее, я перестала его ощущать. Мои чувства к нему не стали ярче и крепче. Наоборот. Мы отдалялись друг от друга…
Я не прошла экзамен материнства. Когда через три месяца я уволилась с работы и мы снова остались дома вдвоем с сыном, я была в ужасе. В ужасе, что совершенно его не знаю. Его новых привычек в еде: он отказывался есть то, что ел раньше. Его пристрастий на улице. В игрушках. В книгах. Ему было полтора года, но он был как будто совершенно чужой для меня человек.
Мы стали заново узнавать друг друга. Честно скажу, мне было очень тяжело. Нам обоим очень трудно давалось это знакомство. Тогда я еще не понимала, что у ребенка есть особенности, с которыми нужно работать. Мне казалось, что он просто хочет свести меня с ума. Истерики, капризы… Что это было, спрашивала я себя: кризис двух лет? Последствия моей работы и разлуки со мной? Нюансы его психики?
Трансформация была долгой и трудной. В три года мы узнали об особенностях развития Даньки, на которые раньше не обращали внимания. Не зная о том, как должны развиваться дети, я не могла увидеть и заметить те моменты, когда что-то шло не так. Не имея опыта, я многое списывала на «книжные» кризисы. А многие «специалисты» обещали, что он скоро перерастет все это, вот-вот заговорит.
Постепенно осознавая, что происходит с ребенком, я стала меняться: мне пришлось это сделать. Это было непросто. Но я училась чувствовать его, слышать, понимать. Я даже ходила к психологам, но это не особо помогало. И только когда в мои руки попали ведические лекции, я смогла понять причины происходящего в нашей семье. Увидеть свой эгоизм, свои материнские промахи и провалы. А главное — принять, что материнство — это тоже работа. Особая работа, не менее важная и сложная, чем любая другая.
Потом у нас родился второй сын, Матвей, и, воспитывая его, я многое стала проживать заново. Осталась «на второй год» в первом классе. И снова ощущала раздражение от бессонных ночей, хотя уже и в меньшей степени. Я снова стала менее мобильной, ведь с одним четырехлетним ребенком можно уже много чего себе позволить. Даже если ребенок особенный. А вот с двумя, один из которых грудной, а второй особенный, — уже трудно.
Но я теперь постоянно помнила о том, что материнство — это работа. И главной аскезой для меня стало то, что я не пыталась сбежать. Ни от себя, ни от своих детей. Нам во многом помог слинг: ребенок спал на мне, пока я рисовала со старшим или что-то делала по хозяйству. Я старалась найти в материнстве то, что будет мне нравиться. А еще старалась максимально разнообразить свои будни. Когда Матвею было три месяца, мы уехали на море и прожили там почти все лето. Там оказалось легче пережить и первые зубы, и проблемы с животом. Мы много гуляли вместе: он сидел в слинге, а старший бегал вокруг. До сих пор это самые счастливые воспоминания для меня, потому что я смогла почувствовать себя иначе. Получилось нащупать тонкую ниточку материнского счастья…
Я стала больше себе позволять: например, часто спала вместе с младшим (теперь уже вторым по счету) сыном днем, просила мужа о помощи, затем нашла возможность ходить на йогу рядом с домом рано утром до того, как муж уйдет на работу. То есть я смирилась с теми рамками и ограничениями, которые материнство на меня накладывало. И начала искать свободу внутри. Этой свободы оказалось неожиданно много!
У меня появились подруги, с которыми мы могли болтать у меня дома или в кафе неподалеку. Во время дневного сна детей я стала делать то, что мне всегда нравилось, — писать. Я слушала лекции о Ведах и отношениях в семье, принятых в ведическом обществе, начала молиться. Постепенно наша жизнь стала совсем кочевой: мы переезжали из страны в страну в поисках самих себя, солнца и вдохновения для совместного творчества и работы. И я понемногу начала получать удовольствие от того, что я мама. Что я уже не та юная девушка, которая выходила когда-то замуж. Что я не та успешная и деловая мадам, которую во мне привыкли видеть многие. Что у меня уже другие интересы и другие хобби. Я перестала искать во всем свою прежнюю жизнь, потому что почувствовала, что все прежнее не делает меня счастливой сейчас, когда рядом были муж и уже двое малышей.
Мои вкусы во многом изменились. В еде, в общении, в деятельности. Даже мои интересы трансформировались, и многое из того, что я любила раньше, стало мне безразлично. Я как будто заново знакомилась с собой. Понемногу, шаг за шагом. С помощью детей. Рядом с ними.
Я смирилась. Наверное, это самое главное ощущение: я смирилась с тем, что жизнь никогда не будет прежней. Что я всегда теперь буду матерью и ни на секунду нельзя сбежать от этого, даже оставив их с самой лучшей в мире няней. Они всегда живут в моем сердце, где бы я ни была. Я приняла это как факт. Допустила. Признала. И расслабилась. Мне сразу стало легче.
Раньше я боялась стать «домашней курицей». Обсуждать пеленки с соседками по «насесту», варить борщи и вязать носки. Нет, носки вязать я не научилась и в кружки и лавочки молодых мам тоже не вступаю. Но — да, дети стали частью моей жизни. Огромной. Особенной ее частью. Возможно, со стороны для кого-то я и есть домашняя наседка. Но в собственном мироощущении я — домашняя фея, и не меньше! Я — принцесса своих храбрых рыцарей. Я — повелительница маленьких гномиков. Я — настоящий руководитель в мужском коллективе. С недавних пор еще и волшебница для очаровательной принцессы. И, самое главное, я — мама.
Когда родился наш третий сын, Лука, многое в бытовом смысле стало проще. Почти сразу он спал ночами, его не нужно было качать и укладывать. Иногда он вообще мог заснуть сам, что меня очень удивляло. У него почти не болел живот, гораздо проще появлялись зубы. Но самое главное, что я ощущала себя с ним совсем по-другому. Он был другим, наверняка потому, что я тоже была другой. Я уже не торопила время, не тянула его к стандартам, не пыталась от него отгородиться. Я получала — и получаю — огромное удовольствие от того, как он растет. Я смогла расслабиться — и стать той самой «расслабленной мамочкой». И я расту вместе с ним. Вместе с ними всеми. Я научилась делать то, что мне нравится, без отрыва от детей. Я нашла возможности и для того, чтобы в салон красоты сходить, и для того, чтобы написать книгу. Это оказалось не такой сложной задачей.