11

На Востоке, 1448 год

Страсть исчезла у Джона Гранта так бесследно, как будто она никогда и не возникала. Вместо стремления прижаться к этой женщине и войти в нее он почувствовал желание отодвинуться от нее подальше, что он и сделал. Они были теперь уже не такими, как раньше. По крайней мере она стала для него совсем другой. И он знал, что вскоре его показное равнодушие изменит все и для нее тоже.

Он лежал на спине с открытыми глазами, рассматривая эту маленькую комнату. Несколько минут назад – и несколько часов до этого – его разум был занят только мыслями о том, как бы найти себе женщину. Он нашел ее и стал домогаться ее с тем рвением, с которым его научили воевать. На какое-то время важным стало только то, что имело отношение к ней. Теперь же, несмотря на то что его кожа все еще была влажной от ее пота, мысли Джона Гранта были направлены на что угодно, кроме нее.

Его оружие находилось рядом с постелью – вместе с его одеждой и кошельком. Он потянулся левой рукой к дощатому полу и, нащупав маленький кожаный мешочек, перетянутый бечевкой, взвесил его на руке и с удовольствием отметил, что монет в нем еще немало. Умелым и опытным наемникам платили хорошо, и последние пару лет деньги к нему и Бадру Хасану текли рекой.

Стены комнаты были грубо оштукатурены и побелены. Здесь, кроме кровати, имелась и другая мебель. У стены стояли два стула с сиденьями из грубой материи, украшенной вышивкой. Значительную часть помещения занимал стол, который когда-то был очень даже добротным, но это было много лет – и трапез – назад. Джон Грант подумал, что такой стол лучше бы подошел для таверны, находящейся этажом ниже.

А вот кровать, на которой они лежали, несомненно, была удобной: набитый перьями матрас оказался таким же приятно пухлым, как и женщина, лежащая сейчас рядом с ним, Джоном Грантом. Лунное сияние, с трудом проникавшее в комнату через сводчатое окно, вкупе с огнем, горевшим в очаге, расположенном в углу, освещали небольшое помещение. Возле очага лежала стопка дров, и он собрался было встать и подбросить одно или два полена в затухающий огонь, но затем решил не делать ничего, что могло быть воспринято как желание остаться здесь подольше.

Джон украдкой покосился на объект своей быстротечной страсти. В течение нескольких минут эта женщина лежала, тяжело дыша, в такой позе, в которой он ее оставил, – с вытянутыми вдоль тела руками и широко разведенными ногами. Ее колени были приподняты на несколько дюймов над матрасом, и без его тела, лежащего на ней, она казалась чем-то неполным и даже нелепым. А еще создавалось впечатление, что их танец уже закончился, но она не обращала внимания на то, что партнер отстранился и отошел в сторону. Сама их интимная близость – или, по крайней мере, необходимость в ней, которая привела его в эту комнату, – теперь вызывала у Джона противоречивые чувства и заставляла задуматься. Ее груди, так сильно привлекавшие его всего лишь несколько минут назад, теперь вызывали у него неприятие: они как бы сдулись и расползлись каждая к своей подмышке. Тем не менее эта женщина все равно была красивой и еще достаточно молодой, чтобы вести себя с некоторым гонором.

Его внимание, однако, привлекла при их первой встрече прежде всего ее улыбка, с которой она сновала между столами таверны, расположенной под комнатой, где они сейчас лежали. Женщина с присущей ей сноровкой разносила бокалы с вином и кружки с пивом и весело обменивалась шуточками с посетителями. Она была хорошо сложена и имела весьма соблазнительные округлые формы и длинные ноги, а симпатичное личико делало ее вдвойне привлекательной – это все равно как если бы у добротного дома имелся в придачу полный плодовых деревьев сад.