– Это греческое слово, – пояснил Бадр.

– Греческое? – спросил Джон Грант.

На этот раз он по крайней мере смог повторить слово, произнесенное мавром.

– Раз уж я спас твою жизнь, то теперь мне, похоже, необходимо спасти еще и твою душу, – заявил Бадр. – Считай, что с этого момента начинается твое обучение. Оно позволит нам интересно коротать время.

Бадр усадил Джона Гранта и его мать возле этих больших камней, почти в их тени. Он сказал, что это вполне подходящее место для того, чтобы провести здесь ночь, и что духи древних, возможно, присмотрят за ними в оставшиеся несколько часов темного времени суток. Несмотря на то что Джон Грант ничего не сказал в ответ, он был доволен выбором места для ночлега. Он знал (а вот мавр, по всей вероятности, об этом не имел понятия), что к стоящим вертикально продолговатым камням вроде этих большинство местных жителей относились подозрительно. Поговаривали, будто эти камни когда-то давно были свидетелями зверств, человеческих жертвоприношений, колдовства и тому подобного и поэтому подходить к ним отваживались только самые смелые или самые бесшабашные люди. Джон Грант подумал, что уж здесь-то они с матерью и их спутник точно будут в безопасности.

Лежа в темноте и чувствуя, что его мысли крутятся, как вылетающий из кувшина джинн, Джон выпростал руки из-под одеяла и прижал ладони к прохладной траве. Затем он растопырил пальцы и стал ждать. Спустя какое-то время мальчик ощутил вибрацию, вызываемую вращением мира. Впрочем, он не только ощущал ее, но и слышал. Ее звуки были ниже, чем самый низкий звук собственного дыхания и биения сердца Джона Гранта, и напоминали гул ветра в кронах далеких деревьев. Они действовали на него успокаивающе, напоминая о том, что, какие бы проблемы ни возникали у него, Джона Гранта, мир неизменно вращается и движется вперед в темноте Вселенной, – так должно быть и так всегда будет. Джон Грант постепенно расслабился и полностью отдался своим ощущениям. В первую очередь то было ощущение движения окружающего его мира к звездам, настолько всеохватывающее и мощное, что все другие ощущения по сравнению с ним отметались прочь, как сухие листья.

Голос матери вернул его к реальности.

– Почему Дейви Кеннеди и все прочие явились к моему дому? – спросила она, обращаясь к мавру.

Повисло довольно продолжительное молчание, ибо Бадру пришлось задуматься над вопросом женщины.

– Тебе следовало бы спросить его брата, – наконец ответил мавр.

– Уилла Кеннеди, эту змею? – Джесси нахмурилась. – Что он натворил на этот раз?

Бадр, услышав слово «змея», одобрительно кивнул.

– Я провел в Хокшоу достаточно времени, чтобы разобраться, что к чему, – сказал он. – Уилл и несколько его прихвостней… пытались сдирать с арендаторов вроде Томаса Хендерсона еще одну или две дополнительные монеты каждый месяц. Если арендаторы соглашались на это, их дома и детей оставляли в покое.

– У людей и так почти ничего нет, – заметила Джесси. – Почему у таких мерзавцев, как Кеннеди, всегда находятся идеи, из-за которых жизнь других людей становится еще тяжелее?

– Вообще-то, у Уилла Кеннеди уже больше нет никаких идей, – мрачно усмехнулся Бадр. – Его шайка позапрошлой ночью попыталась поджечь ферму Хендерсона. Они выгнали с фермы ее обитателей за то, что те сначала пообещали платить, но потом отказались.

– А ты? – Джесси с любопытством посмотрела на мавра.

– Я встретил его там вчера утром, – ответил Бадр. – Возможно, он хотел замести следы. А может, намеревался еще как-нибудь напакостить. Разумеется, он никак не ожидал встретить меня. Мы с ним поговорили.

– А-а… Понятно, – кивнув, произнесла Джесси.

– Я думаю, что у Дейви не было какой-либо конкретной причины для того, чтобы привести свой отряд к твоему дому, – сказал он. – Ты и твой сын были всего лишь…

– Мы были всего лишь теми, на ком он мог сорвать зло, – перебила женщина, не дав мавру договорить. И с горечью в голосе добавила: – Джардин и его приятели не нуждались в особых основаниях для того, чтобы обидеть меня и моего сына.