Настала очередь Вивьена кивнуть, массируя виски. Эдуард поднял бокал с вином перед глазами.
– Трудно сказать, что нас там ждет, – произнес он, стараясь показать свою осведомленность в этом вопросе, – Россия уже показала своей историей, что способна на большие революции.
Вивьен чуть удобнее откинул спинку кресла, его глаза были полузакрыты, и легкая усмешка появилась на губах, когда он услышал слова своего коллеги, как-будто он был разочарован его примитивному взгляду на вещи.
– Я не снимал многих революций, но те немногие, которые я лично видел, Бухарест, Тегеран… – Вивьен пожал плечами, – Ни одна революция не делается без насилия и без крови. Масштабы революции, и чем внезапнее и радикальнее они будут, должны быть равны переменам, которые происходят.
Эдуард поджал губы, когда первая турбулентность в полете толкнула самолет.
– Ты говоришь трудно понять, что нас ждёт? Перемены, которые происходили в стране на протяжении нескольких лет, перестройка, гласность, разрушение железного занавеса в мае этого года… Все это было неизбежно, предсказуемо. А теперь, как будто мы играем в удивление, даже бюро, которое ты собираешься устроить там, это словно мы опоздали на поезд, когда он ждал нас на платформе.
Вовсе не обращая внимания на то, что его замечания были слишком прямолинейными, Вивьен быстрым движением закрыл иллюминатор и опять надвинул маску для сна на глаза. Эдуард не нашел каких-то слов, чтобы продолжить диалог, он был удивлён… Именно удивлён, и только взглянул на Вивьена, который пытался уснуть.
То, что он прежде слышал о Вивьене, теперь имело немного больше смысла. Он показался ему безразличным к чувствам других. И говорил, как будто без фильтра. Этот короткий разговор, который у них только что состоялся, кажется, был банален и прост, но в итоге, Эдуард почувствовал себя то ли оскорбленным, то ли раздосадованным. И он не нашел ничего другого, как сделать то же самое, что и Вивьен, откинул спинку кресла и закрыл иллюминатор.
Пожалуй, заснуть сейчас, действительно было бы лучше всего.
Вивьен и Эдуард беспрепятственно прошли через визовый отдел, но задержались немного в помещении, отведенном специально для прессы. Необходимы были дополнительные проверки, прежде чем они смогли бы продолжить свой путь.
Вивьен стоял перед огромным эркером, смотрел вниз на приземляющиеся самолёты. Взлетная полоса мерцала, и здесь как будто тоже остановилось время. Но позади него, за его спиной, за зданием аэропорта, всё наверное было совсем по-другому. Москва, занимающая трон, как спящий великан, от пробуждения которого, зависел весь остальной мир.
На этот раз, ждать пришлось недолго, двух французов быстро выпроводили за линию проверки и, наконец, они достигли выхода, где их уже встречал сотрудник их редакции.
Эдуард сидел рядом с водителем, вступая с ним в оживленную беседу. Время от времени он оборачивался к Вивьену, чтобы перевести ему немного информации о происходящих событиях.
– Он говорит, – комментировал Дениссо, – что временным правительством уже взяты под контроль печатные издания, остановлен выпуск наиболее крупных газет, но телевизионные операторы ещё имеют возможность снимать, и передают друг другу полученный материал.
Вивьен только молча кивал, его лицо было обращено к улицам города, которого он никогда не знал.
Но даже для человека, прежде незнакомого с Советским Союзом и его столицей, напряжение на улицах было заметным. Чувствовалось тревожное оживление, и хотя в некоторых местах, казалось, ничего особенного не происходило, однако уже через улицу можно было увидеть военную технику, танки и бронетранспортеры, и группы людей, настроенных весьма решительно.
Минут через тридцать машина припарковалась в тихом переулке. На зеленом газоне, маленькие дети, заинтересовавшись ими, перестали играть, и с любопытством, неподвижно наблюдали, как они паркуются. Узкая улочка была окружена унылыми высокими домами с большими окнами. Будущий корреспондентский офис располагался на первом этаже одного из этих серых зданий. Квартира, занимавшая весь этаж, была в идеальном состоянии. Несколько комнат и две спальни были обустроены, а удобная кухня и ванная комната дополняли этот комфорт. Вивьен подошёл к окну, натертый до блеска паркет, заскрипел под его ногами.
Если квартира была более чем роскошной для офиса, то вид из окон, пожалуй, был не самым красивым, отсюда просматривались небольшой переулок и стоящие напротив здания, заслоняющие дневной свет, и со временем комната всё больше погружалась в темноту.
Где-то вдалеке раздался телефонный звонок, затем Вивьен услышал, как Дмитрий, их русский коллега, берет трубку и разговаривает. Однако он не отрывал взгляда от маленького переулка, где всё ещё играли дети, не подозревая ни о том, что происходит вокруг них, ни об опасности грядущих дней. Веселая беспечность, несмотря ни на что.
Эдуард окликнул Вивьена, видимо, с наступлением вечера, на улицах становилось жарче, и военная техника, которую они видели, по дороге, возможно уже была приведена в действие.