– Кто бы ни был виноват, сдается мне, что сейчас все маленькие дети в опасности, особенно девочка, что родилась этой зимой. Мы не знаем, что это. Но ему кто-то явно помогает. Ведь кто-то же подсыпал яда в квас.

В общем, порешили на том, что в каждом доме, где есть маленькие дети, будут ежедневно и еженощно дежурить несколько человек из числа самых близких родственников, не пуская в дом никого, какими бы хорошими друзьями они ни были, и не притрагиваясь к еде и питью, пока их не проверят знахарки.

Люди стали расходиться, в избе остались только родственники. На улице Ива снова увидела желчное острое лицо менестреля. Сквозь толпу она впилась в него взглядом, отчаянно сожалея, что тот не умеет убивать. Только предусмотрительно положенные ей на плечи руки Хона не дали ей перейти к более активным действиям.

Бард направился к ней. Он был совсем близко, и Ива приготовилась обрушиться на него с обвинениями, даже уже открыла рот, когда…

– Ты поглядь, как зыркает на него! И чевой-то так на него набросилась?

– Может, у самой рыльце в пушку. Насыпала чего-нибудь не того в зелье, вот и скрыть следы собирается.

– Свят, свят!

– Да кто их, ведьм, разберет.

Голоса были приглушенные, но не единственные. Ты снова оказалась ведьмой, Ива.

Девушка так и застыла с открытым ртом, не в силах поверить собственным ушам. Так что менестрель бил поверх щита.

– Надо уметь говорить, девушка. Что в твоей деревеньке, что во всем остальном мире, люди верят только красивым словам.

– Ты – убийца!

– Надо знать, когда и что сказать, когда промолчать, когда ухмыльнуться и когда заплакать. Запомни это, девочка.

– Это ты их убил!

– Надо уметь быть убедительной.

– Да кто ты такой, чтобы меня учить?! – в конец вышла из себя знахарка.

– Уж точно не убийца. Но нам с тобой надо поговорить.

– Уж это ты умеешь. Ладно, пойдемте ко мне. Нечего на морозе мерзнуть.

– Ива, – привлек ее внимание Хонька.

– Да?