– И как же они выпадают, Зомби? – Голос у нее тоже ровный и невыразительный.
– Как в кино, когда герой попадает в безвыходное положение. Ты понимаешь, о чем я. Момент, когда качаешь головой и уходишь в отказ. Но вдруг в последнюю секунду появляются герои, а гады превращаются в полных придурков. Их всех убивают, и неприятностям конец. В реальном мире так не бывает.
– Это кино, Зомби, – очень спокойно говорит Рингер.
Она знает, к чему идет дело. Знает. Я в жизни не встречал никого умнее Рингер. И страшнее. Что-то в этой девчонке пугает меня до чертиков. Причем пугало всегда, с того самого дня, когда я впервые увидел ее в лагере. Она стояла на плацу со всеми и смотрела, как я отжимался на костяшках, пока под кулаками не растеклась лужа крови. Кажется, что она одним взглядом может выпотрошить тебя, как рыбу на кухонной доске. И холод. Но не такой, как в холодильнике, и не холод всех задолбавшей зимы. Нет. Это холод сухого льда. Холод, который обжигает.
– Ах, кино! – негромко восклицает Констанс. – Как же я скучаю по кино!
С меня хватит. Мое терпение кончилось. Я поднимаю пистолет и целюсь ей в голову:
– Тронешь винтовку – я тебя убью. Только шевельнись, и ты труп.
36
У Констанс отвисает челюсть. Она прижимает ладони к груди. Хочет что-то сказать, но я упреждающе поднимаю руку.
– И молчи. Скажешь хоть слово – умрешь. – Потом обращаюсь к Рингер, но смотрю при этом на Констанс. – А теперь колись: кто она такая?
– Зомби, я тебе уже говорила…
– Ты эксперт по многим вопросам, Рингер, но врать не умеешь. Что-то здесь не так. Скажи мне что, и я ее не убью.
– Я сказала правду. Ты можешь ей доверять.
– Последний человек, которому я поверил, выплеснул мне в лицо варево из кошатины.
– Не можешь поверить ей – поверь мне.
Смотрю на Рингер. Непроницаемое лицо, мертвые глаза и жгучий холод.
– Зомби, я никогда тебе не врала, – говорит она. – Без Констанс я бы не продержалась всю зиму.
– Ага, расскажи мне, как вы жили в самом очевидном укрытии на территории глушителя и при этом не замерзли насмерть, не умерли от голода, и вам не перерезали глотки. Валяй, я послушаю.
– Потому что я знаю, что надо делать.
– Чего? Как это понимать?