17

Старушка падает на колени и простирает ко мне руки. Она ни о чем не просит, о чем тут просить? Она знает, что сейчас умрет.

Я прошел подготовку в лагере, меня этому обучали, для чего сначала опустошили, а потом наполнили ненавистью, но я еще ни разу никого не убивал. Ни разу за все это время. У Кэсси Салливан руки в крови, у меня пока еще нет.

«Первый раз был самый трудный, – призналась мне Кэсси. – А когда я убила своего последнего солдата в „Приюте“, я уже ничего не почувствовала. Даже не помню, как он выглядел».

– Кто-то стрелял в моего друга, – говорю я. – Или вы, или тот, кого вы знаете. Кто? Только не надо мне врать.

– Я не выхожу из комнаты. Уже много недель. Там небезопасно, – шепотом отвечает старушка. – Я сижу здесь с моими детками и жду…

– Ждете? Чего ждете?

Она тянет с ответом. Я тоже тяну. Не хочу быть правым или неправым. Не хочу переступать эту черту и становиться тем, кого они из меня сделали. Не хочу убивать человека, виновен он или нет.

– Агнца Божьего, – отвечает старушка. – Он придет, ты знаешь. Уже скоро. Зерна отделят от плевел, козлищ от овец, и Он явится во славе своей и воздаст каждому по делам его.

– А, ну да, – сдавленным голосом отвечаю я. – Кто ж об этом не знает.

Она чувствует это раньше меня – я не стану в нее стрелять. Не могу. Детская улыбка постепенно расцветает на сморщенном лице, как солнце на рассвете появляется из-за горизонта.

Я неловко отступаю и натыкаюсь на столик возле окна. Варево старушки переливается через край кастрюли, консервная банка с огнем зло шипит в ответ.

– Мой суп! – кричит старушка и поднимается на ноги.

Я отступаю еще на пару шагов, но пистолет не опускаю, хотя мы оба уже понимаем, что это пустая угроза. Старушка поднимает с пола свою ложку и ковыляет к булькающей кастрюле. На стук деревянной ложки о металлическую кастрюлю отовсюду сбегаются кошки. У меня сводит желудок. Уже больше двенадцати часов я, если не считать протеинового батончика, ничего не ел.

Бабулька искоса с хитрецой смотрит на меня и спрашивает, не хочу ли я попробовать ее суп.

– Нет времени. Я должен вернуться к другу.

– Пожалуйста, всего пять минут, – со слезами на глазах просит старушка. – Мне так одиноко. – Помешивает суп. – Консервы кончились с месяц назад, но я справляюсь. – Снова искоса смотрит на меня. Робко улыбается. – Можешь принести сюда своего друга. У меня тут есть лекарства. И мы за него помолимся. Господь исцеляет каждого, кто просит с чистым сердцем.

У меня пересохли губы, а рот наполнился слюной. В ушах шумит кровь. Кошка трется о мою ногу, решив, очевидно, что я, в конце концов, не такой уж злодей.