12

Обшивка Си-160 поблескивала в лучах заходящего солнца. На взлетно-посадочной полосе подмораживало, но я ощущала, как солнечный свет ласкает мои щеки. Четыре дня до весеннего равноденствия. Через четыре дня корабль-носитель сбросит на Землю свой смертоносный груз. Четыре дня до конца.

Констанс в последний раз проверяла свое снаряжение, а наземная команда в последний раз проверяла самолет. При мне были пистолет, винтовка и нож. И зеленая гранула в кармане.

Я все-таки приняла прощальный подарок Воша.

Понятно, почему он хотел, чтобы я взяла эту гранулу, и что означал этот подарок. Он собирался сдержать слово: как только Констанс схватит Уокера – мы свободны.

И правда – чем мы опасны? Прятаться нам негде. Возможно, пройдут месяцы, прежде чем мы окажемся перед окончательным выбором: как принять смерть. На их условиях или на наших? И когда нас загонят в угол или захватят в плен, у меня, помимо этих двух вариантов, будет подарок Воша. И я сделаю свой выбор.

Я посмотрела сверху вниз на Констанс. Та продолжала рыться в своем рюкзаке. Ее голая шея отсвечивала золотистым светом. Я представила, как беру нож и по самую рукоятку вонзаю его в эту нежную шею. Ненависть не решение проблемы. Это я понимала прекрасно. Констанс была такой же жертвой, как и я, как семь миллиардов погибших, как тот бежавший через пшеничное поле ребенок. На самом деле и Констанс, и Уокер, и тысячи инвазированных программой глушителей были самыми несчастными жертвами из всех.

Я хоть умру с широко открытыми глазами. Умирая, я буду знать правду.

Констанс перестала рыться в рюкзаке и посмотрела на меня. Не знаю, так это было или нет, но мне показалось, она ждет, что я снова пошлю ее подальше.

Посылать я ее никуда не стала и вместо этого спросила:

– Ты его знаешь? Эвана Уокера. По идее, вы все должны быть знакомы. Провели вместе там, – я глянула на зеленоватое пятно в небе, – десять тысяч лет. У тебя есть версии – почему он вышел из-под контроля?

Констанс вместо ответа обнажила свои крупные белые зубы.

– Ладно, это фигня, – продолжила я. – Все, что ты принимаешь за правду, – бред собачий. Что ты думаешь о себе, твои воспоминания – все это бредятина. Еще до твоего рождения они заложили в твой мозг программу и запустили ее, когда ты стала половозрелой. Наверно, проснувшиеся гормоны дали старт какой-то химической реакции.

Констанс кивнула «во все зубы».

– Уверена, эта мысль утешает.

– С помощью этой вирусной программы у тебя в мозгах буквально поменяли всю проводку, и теперь ты помнишь то, чего не было. Считаешь себя инопланетным сознанием, явившимся сюда с целью уничтожить человечество и колонизировать Землю. Ничего подобного. Ты человек. Как и я. Как Вош. Как все остальные.

– У меня с тобой нет ничего общего, – отозвалась Констанс.