Ничем непримечательный поначалу, после обряда совершеннолетия стал он чудить. Сперва вот также позабыл все, а потом, когда освоился, нарастил гору мышц, решил в поселении власть свою установить. Законы какие-то диктовать стал да жизни мужиков учить.

– Ну, так и где он? – не выдержал Тим.

– Да где-где. Сожгли мы его.

Все замолчали.

– Но пришёл я к тебе не за этим. Ты, я вижу, нормальный парень. Не могу я в этом году на ярмарку ехать, а надо мне кой-чего прикупить.

Дед развернул длинный кожаный свиток, испещрённый какими-то не понятными символами.

Тим повертел его в руках, но не разобрал ни слова.

– Не обучен я письму.

– А тебе и не надо, – не удивился старец.

– Зайдешь в лавку, где вот такие склянки нарисованы. И отдашь список. Торговец сам тебе вынесет все, что нужно.

В углу свёртка красовалось изображение каких-то химический склянок.

– А вот это все продай, – дед сдвинул в кучу мешки и шкуры, – да не продешеви. Заплатишь с вырученного за товары из списка, а сколько останется – себе возьмёшь. За работу, стало быть. А, вот еще, – старик снял с шеи короткий костяной ножичек на плетеном кожаном ремешке.

– Это тебе, на шкурах чертить да писать, – усмехнулся в бороду старик.

– Не умею я, – хмуро повторил Тим.

– Бери-бери, пригодится.

И распрощавшись, странный гость ушел.

Едва дверь закрылась, как снова распахнулась, и на пороге возник всполошенный староста.

– Лия, беда, – прокричал он.