От такой перспективы занавески на лицах Кунегунды и Войцехи заходили ходуном, перекрывая матрешкам дыхание. Да так активно, что те сняли с себя чадру, оставив на лице лишь платки. Теперь у девчонок лбы и глаза были открыты. Общаться стало легче, а вот дышать сложнее, от пристальных взглядов крысиных глазок мой организм цепенел.

— Ну что, кому следующему погадать? — зазывно спросила баба Яга.

В гонке за личное счастье победила Кунегунда, растолкав подружек острыми локтями. Яга эффектно повторила цирковой номер с жонглированием карт и подала колоду матрешке:

— Снимай, милашка, да суженого своего зови!

Девица зажмурила глаза, указательным пальчиком пододвинула карты и затаила дыхание. Баба Яга начала очередной спектакль о трудностях женской доли в мире жестоких, потому что чужих, то есть совершенно не наших, мужчин, не обращавших на прекрасную Кунегунду никакого внимания. Столько хвалебных рулад в свой адрес девонька не слышала никогда, поэтому верила в них свято и неоспоримо.

— Ну что, рассказывать тебе, что сейчас вокруг тебя деется? — таинственным тоном зашептала Яга.

Кунегунда сильно волновалась, поэтому смогла лишь промычать в знак согласия.

— Король у тебя на сердце, по всему вижу, большая птица. Любовь у тебя к нему чистая да светлая. Давно та любовь сердце твое рвет, да не хочет видеть он в тебе судьбу свою, поэтому бутон любви к тебе в своем сердце топчет кирзовыми сапогами, почем зря! — трагично вещала талантливая гадалка.

Пока Яга уверенно выдумывала гадания из мало-мальски имеющихся у нас фактов, Кунегунда обливалась горючими слезами, хотя во взгляде ее еще имелись кое-какие сомнения, но заслышав о милых ее сердцу кирзочах, отбросила их прочь.

— А что же в будущем нас ждет? — с надеждой в голосе проблеяла матрешка.

— Жизненные пути у вас обоих длинные, да идете вы по ним порознь. Тосковать он будет по тебе, маяться, но не решится сделать шаг навстречу счастью вашему, — все больше закручивала интригу баба Яга. — Выберет себе другую, чужую, — продолжала талантливо нагнетать бабулька.

— Да-да, вижу молодую, миловидную, с шамаханской стороны, — тыкая в бубновую даму кривым пальцем, взвизгнула Янина. — Скоро это случится, поспешать тебе, Кунегундочка, надо, а то шамаханка уведет мужика, ты и опомниться не успеешь.

Девица теперь перед нами сидела разбитая, как квашня, и рыдала в голос. Я ласково гладила ее по голове, утешая и отпаивая горынычевским вином, доводя девицу до нужного состояния доверия и сговорчивости.

— Врут все ваши карты! — взбеленилась Войцеха, явно испугавшись, но исключительно за свое семейное благополучие, которое пока существовало только в ее мечтах.

Ну что ж, пойдем другим путем, недоверчивая моя, так сказать, наглядным!

— Знаю я одно гадание, в котором ты сама сможешь увидеть своего суженого! — не менее талантливо, чем старшее поколение, интриговала я.

В крысиных глазках Войцехи плескалось столько недоверия, что захотелось треснуть по лбу вредную девицу. На улице было уже темно, но мы для большего антуража занавесили все окна, так что комната погрузилась в кромешную тьму, освещенную лишь свечами на трех подсвечниках. Этого мне тоже показалось много, и я оставила только один подсвечник. Посадила Войцеху напротив одного достаточно большого зеркала и приказала вглядываться во второе огромное зеркало, что стояло у стены за спиной матрешки. Девушка сидела с огромными перепуганными крысиными глазами и почти не дышала.

— Войцехочка, суженого-то зови! — подсказала ей, от смеха кусающая губы баба Яга.

Роксана смотрела на творившееся вокруг нее безобразие с пренебрежением и от скуки цедила горынычевское вино. Пей, пей, дорогая, готовься к финальному допросу этого вечера. Войцеха уже с полчаса загробно завывала, зовя своего суженого. Янине все это надоело, и она шикнула на меня:

— И долго эта ущербная еще будет орать тут беременной кошкой?