Мистер Исаак Оконкво произнес короткую речь, предложив гостям «этот маленький кола». По меркам Умуофии Оконкво был состоятельным человеком. Двадцать пять лет он преподавал Закон Божий в миссионерском обществе и получал пенсию, составлявшую двадцать пять фунтов в год. Он первым построил в Умуофии «цинковый» дом. Поэтому все ожидали, что будет пир. Но никто не мог представить такого размаха, даже у Оконкво, который славился своей щедростью, порой граничащей с неосмотрительностью. Всякий раз, когда жена корила его за расточительность, он отвечал, что человек, живущий на берегах Нигера, не станет мыть руки слюной – любимая присказка его отца. Странно, он отверг все, связанное с отцом, кроме этой единственной присказки. Может, просто забыл, что отец частенько ее повторял.

В конце праздника пастор произнес еще одну длинную речь. Он поблагодарил Оконкво за роскошный пир, такой не устраивают в наше время и на свадьбах.

Мистер Икеди приехал в Умуофию из небольшого городка и мог рассказать собравшимся, как захирели в городах свадебные застолья, с тех пор как изобрели пригласительные билеты. Многие слушатели с сомнением присвистнули, когда он сообщил, что теперь нельзя заявиться на свадьбу к соседу, если не получил одну из этих бумажек, на которых написано РЖБК («рис и жаркое в большом количестве»), что неизменно являлось преувеличением.

Затем мистер Икеди обратился к сидевшему справа от него молодому человеку.

– Прежде, – сказал он, – Умуофия потребовала бы от тебя, чтобы ты вел ее войны и приносил домой человеческие головы. Но то было время тьмы, от которой нас избавила кровь Агнца Божьего. Сегодня мы посылаем тебя за знанием. Не забывай, что началом всяческой мудрости является страх Божий. Я слыхал о молодых людях из других городов, которые, уехав в страну белых людей, вместо того чтобы посвятить себя учебе, предавались услаждению плоти. А кое-кто даже женился на белых женщинах. – Ропот собрания свидетельствовал о сильном неодобрении подобного поведения. – Тот, кто поступает так, потерян для своего народа. Он что дождь, впустую излившийся на лес. Я бы предложил тебе жениться, прежде чем ты уедешь. Но времени осталось слишком мало. Тем не менее я знаю, за тебя нам нечего бояться. Мы посылаем тебя получать знания. Удовольствие может подождать. Не торопись бросаться в мирские развлечения, как та молодая антилопа, которая дотанцевалась до паралича, не дождавшись главного танца. – Мистер Икеди еще раз поблагодарил Оконкво и гостей, принявших приглашение. – Если бы вы отказались от этого приглашения, наш брат уподобился бы царю из Священного Писания, созывавшему гостей на свадебный пир.

Как только мистер Икеди закончил говорить, Мэри затянула песню, которую женщины разучили на своем молитвенном собрании:

Собрание завершилось песнопением «Слава Господу, от которого исходит всякое благословение». Гости прощались с Оби, многие из них повторяли советы, которые сегодня вечером уже звучали. Односельчане жали ему руку и во время рукопожатия вдавливали в ладонь подношения, на них можно было купить карандаш, тетрадку или хлеба в дорогу. Кто шиллинг, кто пенни – нешуточное пожертвование в деревне, где деньги являлись редкостью, где мужчины и женщины вкалывали из года в год, выжимая скудное пропитание из неподатливой, истощенной земли.

Оби провел в Англии чуть меньше четырех лет. Иногда он не мог поверить, что так мало. Казалось, не четыре, а скорее десять. Когда приходила пора зимних напастей, страстное желание вернуться домой принимало остроту физической боли. Именно в Англии Нигерия стала для него больше, чем просто названием. Это была первая огромная заслуга Англии.

Но Нигерия, в которую Оби вернулся, во многих отношениях отличалась от того образа, что он хранил четыре года. Кое-что он не узнавал, кое-что, например лагосские трущобы, видел впервые.

Первые сведения о Лагосе Оби получил еще маленьким мальчиком в деревне Умуофия от солдата, приехавшего домой на побывку. Солдаты были героями, они видели большой мир. Рассказывали про Абиссинию, Египет, Палестину, Бирму и так далее. Кто-то прежде слыл деревенским оболтусом, а теперь вот стал героем. У солдат мешками водились деньги, и деревенские сидели у них в ногах, слушая их рассказы. Один из таких солдат постоянно таскался на рынок в соседнюю деревню и брал, что ему заблагорассудится. Он всегда ходил в полной форме, земля трескалась у него под ногами, никто не осмеливался его и пальцем тронуть. Говорили так: заденешь солдата, будешь иметь дело с государством.

Кроме того, солдаты были сильными, как львы, – благодаря уколам, которые им кололи в армии. От одного из них Оби и получил первое представление о Лагосе.

– Там не бывает темно, – рассказывал тот своим восхищенным слушателям, – потому что по ночам электричество светит, как солнце, и люди гуляют круглые сутки, то есть те, кто хочет гулять. А не хочешь гулять, просто махни рукой, и к тебе подкатит авто.

Аудитория издавала изумленные возгласы. Затем, отклоняясь от темы, солдат продолжал:

– Завидишь белого человека, сними перед ним шляпу. Единственное, чего он не может, это вылепить человеческое существо.

Долгие годы Лагос ассоциировался в голове у Оби с электрическим светом и автомобилями. И даже несколько дней в городе перед его отлетом в Соединенное Королевство не сильно изменили этот образ. Конечно, тогда он увидел не очень много. Мысли его были устремлены на более, так сказать, высокие материи. Пару дней Оби провел со своим «соотечественником» Джозефом Океке, служащим топографического управления. Оби и Джозеф вместе учились в Центральной миссионерской школе Умуофии. Но дальше, в среднюю школу, Джозеф не пошел, потому что был уже большой, а родители его были бедные. Он поступил в армейское училище при 82-й дивизии, а когда война закончилась, занял должность клерка на службе нигерийского правительства.

Своего удачливого друга, когда тот был проездом в Лагосе по пути в Соединенное Королевство, Джозеф встретил на лагосском автовокзале и отвез к себе в Обаленде. Квартира состояла из одной-единственной комнаты. Голубая занавеска по всей ширине отделяла «святая святых» (так Джозеф называл свою двуспальную кровать на пружинах) от гостиного уголка. Кухонная утварь, коробки и другие личные вещи были убраны под «святая святых». В гостином уголке стояли два кресла (иначе называемые «я и моя девушка») и круглый стол, на который хозяин выложил фотоальбом. На ночь бой убирал стол и раскладывал себе на полу матрац.

Джозефу было так много о чем рассказать Оби в его первый вечер в Лагосе, что заснули они после трех. Джозеф говорил о кино, танцзалах и политических собраниях.

– Танцы – это сегодня очень важно. Не умеешь танцевать, ни одна девушка на тебя не взглянет. С Джой я познакомился в танцшколе.

– А кто такая Джой? – спросил Оби, очарованный тем, что узнавал об этом странном, греховном новом мире.

– Это была моя девушка… сколько? Дай посчитать… – Джозеф принялся загибать пальцы. – Март, апрель, май, июнь, июль… Пять месяцев. Она сшила мне эти наволочки.