Немцы тем временем закончили подготовку атаки. Их авиация отбомбила последний раз. Последний огневой палет произвели минометчики. В 16.00, на границе дня и ночи, гитлеровцы нанесли удар вдоль шоссе. На узком участке двинули вперед тридцать танков и батальон мотопехоты. Шли фашисты уверенно, не рассчитывая на сильное сопротивление.
Когда лавина танков спустилась к ручью Мутенки, загрохотала артиллерия Ставропольской имени Блинова дивизии. Снаряды ложились точно. Несколько танков остановилось, другие, сломав строй, начали расползаться в стороны, лавируя среди разрывов. Машина, выскочившая вперед, подорвалась возле свинарника на минном поле.
Немецкую пехоту прижал к земле густой, плотный огонь пулеметов. В Таманском полку пулеметчики были отличные.
Фашисты откатились, оставив шесть подбитых танков. Бой затих.
Павел Алексеевич с тревогой ждал, что предпримет противник. Ударит в другом месте? Или пропашет позиции таманцев снарядами, бомбами, а затем обрушится на этот участок более крупными силами?
Генерал прислушивался к звукам стрельбы. Перестрелка, хоть и без особого напряжения, велась по всей линии обороны. Артиллерия фашистов молчала. Ночь становилась все темнее, и, казалось, все ярче разгорались пожарища в городе.
Возможно, гитлеровцы, встретив отпор, решили не рисковать до утра? Им хватит, они продвинулись сегодня километров на тридцать, сорок. Они утомились. А у русских здесь оборонительный рубеж… Если так, то генерал мог поздравить себя: первый успех достигнут!
В тот день, 26 ноября, фашисты имели полную возможность с ходу захватить Каширу и переправы через Оку. Во всяком случае — полную возможность до подхода таманцев. Импровизированные заслоны, выставленные Беловым, не смогли бы отразить удар танков. Однако эти заслоны сыграли свою роль — они заставили немцев развернуться для боя, вести разведку и терять время.
Один день гитлеровцы упустили. И какой день! К городу успели подойти полки закаленного кавалерийского корпуса. Хотя противник по-прежнему имел над войсками Белова перевес в силах и средствах, обстановка все же несколько разрядилась.
Теперь Павел Алексеевич чувствовал себя более уверенно. Теперь ему, по крайней мере, было чем воевать.
Штаб корпуса обосновался за Окой, в деревне Суково, наладив оттуда прямую связь со штабом Западного фронта.
Эта маленькая неприметная деревушка, стоявшая в стороне от магистральных дорог, была выбрана не случайно. Вряд ли немецкие летчики будут искать «мозговой центр» обороны далеко от шоссе, на низком лесном левобережье.
В Кашире и Ступино, на железнодорожных станциях и в поселках бушевали пожары, яркое пламя оттесняло ночной мрак, окрестности залиты были тревожным багровым светом. Несмотря на позднее время, вражеская авиация продолжала бомбить узлы дорог. В пути Павлу Алексеевичу пришлось дважды останавливаться и пережидать налеты. Зато в Суково было темно и тихо. Офицеры штаба работали в спокойной обстановке.
Павел Алексеевич вспомнил, что с раннего утра ничего в рот не брал. Поужинал жареной картошкой с солеными огурцами, согрелся чаем и сел вместе с Грецовым и Щелаковским за карту: подумать о завтрашнем дне. В принципе все трое мыслили одинаково: скорее подтягивать части корпуса, действовать решительно и настойчиво. Но это только общая идея. Как именно действовать — в этом вся проблема. Тут первое слово за командиром.
Едва начал Павел Алексеевич выкладывать свои соображения — позвонили из Каширы: генерала Белова вызывает к прямому проводу Верховный Главнокомандующий. Для переговоров прибыть в городской комитет партии.
— Какое внимание нам, чувствуешь? — сказал комиссар. — Из штаба фронта то и дело запрашивают положение, Грецов отбиваться не успевает. А теперь сам товарищ Сталин…
— От Каширы до Москвы дорожка накатанная… Я здесь все выложу, а переправы не отдам.
— Верно, Павел Алексеевич. И людей так настраиваем. В зскадронах мысль одна: станем насмерть и фашистов к Москве не пустим.
— Этого недостаточно.
— Чего? — не понял комиссар.