– Это не судебное заседание! Тут нет виновного!
Она хмыкнула, глядя в запотевшее окно:
– Тогда я валю все на Господа. Ты можешь объяснить, почему Бог не дарует нам ребенка?
– У нас есть ребенок, – ответил я и подался вперед, чтобы включить радио на полную катушку – так, что колонки затрещали, словно вот-вот взорвутся.
В последние годы мы были настолько поглощены нашей битвой с природой и друг другом, что на какой-то момент забыли, за что боремся. Мне довелось читать о солдате в окопах Первой мировой, который, забыв, с кем сражается, начал стрелять по своим соотечественникам.
Однажды вечером, после очередной попытки ЭКО, Стелла с всклокоченными волосами стояла в прихожей в пижаме и смотрела на нас заспанными глазами. Кажется, она только что пошла в школу – ей было около семи. Мы с Ульрикой резко постарели – горечь и молчание поселились в трещинах нашего когда-то гордого «мы». Похоже, у нас не оставалось уже ничего общего, кроме нашей борьбы.
– Я не хочу братика или сестричку, – резко заявила Стелла.
16
После допроса я позвонил Ульрике. Она только что проезжала мимо нашего дома – но там по-прежнему работали полицейские.
– Они думают, что Стелла замешана в этой истории, – сказал я. – Это просто какой-то кошмарный сон.
– Что ты сказал полицейским? – захотела узнать Ульрика.
– Я сказал, что точно знаю, когда Стелла вернулась домой в пятницу вечером. Пояснил, что я не спал и разговаривал с ней.
Некоторое время Ульрика молчала.
– И сколько было времени? – спросила она.
Я набрал воздуха в легкие. Ненавижу лгать. К тому же лгать собственной жене. Но альтернативы не было. Замешивать в это Ульрику я не мог. Она ничего не знает – она спала, когда вернулась Стелла. Как я объясню ей, что солгал в полиции?
– Двадцать три сорок пять, – ответил я.
Ощущение было вовсе не такое ужасное, как я ожидал. Внутреннее сопротивление таяло с каждым разом, когда я произносил эту ложь.
Ульрика сказала, что идет на встречу со знакомым следователем. Мне же в настоящий момент заняться было нечем. Полное бездействие – и так много всего нужно сделать. Быстрым шагом я отправился к площади Банторгет. Солнце било в лицо, заставляя меня опустить глаза. В голосах, раздававшихся вокруг, звучали обвинительные нотки. Я прибавил шагу. Казалось, весь город таращится на меня.
Во второй половине дня полицейские наконец-то уехали. Когда я вернулся домой, Ульрика сидела на допросе у комиссара криминальной полиции Агнес Телин. В животе у меня неприятно защекотало, когда я, отперев дверь, медленно прошел по комнатам. Что касается уважительного отношения со стороны полиции, жаловаться не приходилось – немногочисленные следы их пребывания были едва заметны. Однако меня заедало чувство, что кто-то вторгся в мою личную жизнь.
Я прошел по первому этажу, заглянув в постирочную, прихожую и гостиную, даже в камин. Затем поднялся по лестнице в комнату Стеллы. Некоторое время я стоял в дверях, и меня охватило чувство, что в комнате ужасно пусто. Должно быть, полицейские многое забрали с собой.