– Ты ведь не говорила ничего сестре, да?

– Эллен? Нет.

– Хорошо, пока лучше не надо. Пока мы не распишемся.

– Я думала сначала сказать ей. Мы ведь так дружили. Мне не хочется ничего от неё скрывать…

– И это при том, что вот уже два года она такая противная?..

– Она не противная!

– Ты сама так её называла. Ладно, с неё станется всё рассказать отцу. А он может нам помешать…

– Как?

– Не знаю. Попробовать-то он может? Может.

– Хорошо. Ты опять прав.

– Мы скажем ей потом, сразу же. Всем расскажем.

– Хорошо. – Она ещё раз улыбнулась и уже через секунду шагала по залитой солнцем дорожке, её волосы светились золотом в его лучах. Он провожал её взглядом, пока она не скрылась за углом здания. Потом взял учебники с травы и двинулся в противоположном направлении. Визг резко тормознувшей где-то рядом машины заставил его вздрогнуть. Это было так похоже на крик птиц в джунглях.

Даже не задумываясь о том, что делает, он решил прогулять остальные занятия в этот день. Он прошёл весь городок насквозь и спустился к реке, казавшейся не голубой, а мутновато-коричневой. Облокотившись на выкрашенные черной краской перила моста Мортон-Стрит и закурив сигарету, он смотрел на воду внизу.

Так-то вот. Всё равно дилемма никуда от него не девалась. Обступила со всех сторон, как… как вот этот мутный поток, плещущий о быки моста. Женись на ней или уходи. Жена, ребёнок и ни цента денег. Или всё время быть в бегах от её папочки. «Вы меня не знаете, сэр. Меня зовут Лео Кингшип. Я хотел бы поговорить с вами о том парне, которого вы только что взяли на работу…» Или: «…парне, что ухаживает за вашей дочерью. Думаю, вам будет интересно…» И что тогда? Куда ему деваться – домой, на родину? Он представил свою мать. Годы самодовольной гордости за него, покровительственных насмешек над соседскими детьми, и что же – она видит его продавцом галантерейного магазина, и не на лето, а на всю жизнь. Или на какой-нибудь вонючей фабрике! Отец не оправдал её надежд, и её любовь к нему прямо на глазах перегорела в горечь и презрение. Что тогда остаётся ему? Людская молва за спиной. О, Иисусе! Почему эти проклятые пилюли не убили девчонку?

Если бы он мог уговорить её лечь на операцию. Но нет, она твёрдо решила выйти за него замуж, и хоть на колени стань перед ней, сначала-то она всё равно посоветуется с Эллен – стоит ли идти на такой риск. И потом, где взять такие деньги? А если, скажем, что случится, ну, положим, она умрёт. Тут уж ему не выкрутиться, он ведь за эту операцию хлопотал. То есть, с чего начали, к тому и пришли, – уж тут папаша его в покое не оставит. От её смерти никакого проку.

Да, если она та́к умрёт.

Сердечко было выцарапано на чёрной краске перил, с инициалами по обе стороны от пронзающей его стрелы. Он склонился к рисунку, колупая его ногтем, пытаясь прогнать одну неотступную мысль. В царапинах в разрезе были представлены положенные друг на друга слои краски: чёрный, оранжевый, чёрный, оранжевый, чёрный, оранжевый. Это напоминало рисунки горных пластов в учебнике по геологии. Летописи былых времён.

Былых.

Спустя немного времени он снова взял книги под мышку и медленно побрёл прочь. Навстречу ему летели машины и с шумом проносились мимо.