— Фигли нет, если да.

С этими словами наглая, горячая ладонь раздвинула мои не оказывающие никакого сопротивления ноги, пробралась в место, которое красноречиво указывало на полное согласие с вышесказанным.

Чтобы не оставаться в долгу и просто из любопытства я извернулась, обхватила налитой до невозможности член.

То, что я держала в руке, было ощутимым, увесистым, горячим, по-настоящему большим. Не огромным, а внушительного, при этом не слишком пугающего размера. Хотя всё равно внутренне я вздрогнула, не сдержала эмоций, воскликнув:

— Вот же чёрт!

— Чего так? — самодовольно усмехнулись мне в ухо, не забыв влажно поцеловать, а потом прикусить мочку.

— Ничего, — огрызнулась я.

Покрепче обхватив ладонью ствол, неожиданно для себя вздохнула.

— Всё поместится, — нагло заверил меня Федос.

— Да что ты? — не то спросила, не то возмутилась, а может и восхитилась я.

Анализировать было трудно. Я буквально плавилась под умелыми, настойчивыми ласками, горячим дыханием, поцелуями, которыми осыпали моё тело.

— Ночью всё прошло как по маслу.

Это было последнее, что я услышала, на словах «по маслу» то, что я держала в руке, протиснулось в меня. Я мгновенно покрылась горячим потом, зажмурила глаза от удовольствия, издала какой-то невнятный звук, услышала в ответ:

— Вот так, давай-ка, — шепнул Федос.

Приподнял моё бедро, продвинулся членом глубже, на моём выдохе вошёл до конца.

— Хорошо… — промурчал он.

Я молча согласилась. Было хорошо. Отлично было. А потом стало ещё лучше, и ещё, ещё, ещё, пока меня окончательно не затянула воронка нестерпимого удовольствия, и я кончила, выгибаясь и бесстыдно крича. Федос не стал долго ждать, тяжело дыша, навалившись на меня своим немалым весом, последовал за мной.

Через несколько минут я решила, что неплохо бы валить из этой обители стиля классицизма вообще и от Федоса в частности. И то, и другое было слишком для меня. Закопошилась, завозилась, пытаясь одновременно выбраться из сдавливающих объятий, простыни и угла одеяла.

— Не пущу, — прогремел мне в ухо шёпот. Да, да, именно шёпот, и именно прогремел. — Конфета моя сладкая.

— Пусти, — пискнула я. — Мне в туалет надо!