– Но он же родится, а рожденному в тюрьме нужен особый уход и забота.

– Ну, ты же понимаешь, что тюремные условия не лучшие для беременной женщины.

– Но вы же обещали, и я дал показания. Написал все, что вы хотели.

– Очень хорошо, что написал.

– А если я на суде изменю показания?

– Для суда это не имеет значения. Главное – те показания, которые ты уже дал следствию. По советским законам это так.

– Как?

– Сначала надо было выучить законы, а потом уже угонять самолет…

– А мой ребенок?

– Я же объяснил, что террористку, даже беременную, домой отпустить не можем.

– Но она же может родить тут, в тюрьме.

– Может, но…

– Но что?

– Но я же сказал и уже несколько раз повторил, что тюрьма – не место для беременных. Я нее в любой момент может случиться выкидыш. Если твоя жена хотела родить ребенка, она должна была остаться дома…

Следователь еще что-то говорил Геге, но Гега уже не слушал. Сильным ударом кулака он свалил пожилого на пол, и, не давая подняться, прыгнул сверху, обеими руками обхватил его горло, пытаясь задушить этого человека:

– Твою мать! Ты же обещал позаботиться о ребенке! Всех вас! Убийцы!..

Позже, в камере, когда Гега открыл глаза и утер кровь, он так и не смог вспомнить или понять, откуда так быстро появились в комнате следователя те, кто избивал Гегу, сначала кулаками, а потом уже ногами, и били до тех пор, пока Гега не потерял сознание.

Когда он пришел в себя в залитой кровью камере, он почувствовал во рту вкус собственной крови и попытался сплюнуть, но это оказалось совсем не просто, впрочем, как и пошевелиться. У Геги болело все – болело все тело, и он помнил фразу следователя:

– Не по лицу, бейте ниже!

Гега помнил и то, что его очень удивила активность этого следователя, который хрипел и еле дышал всего лишь на несколько минут раньше.