— Знаете что? Давайте подкрепитесь немного. Потом подумаем.

— Новая нога у меня не вырастет, — возразил Матвеев, нервно передёрнув плечами. — Пустяки, берите меня, какой я есть. Вместе с костылями. На какую угодно работу, всё равно.

— В том-то и дело, что подходящей работы нет.

— Не может быть! Давайте неподходящую. Вы не смотрите на мою ногу, это ничего.

Он начал волноваться. Крупное лицо Николы было неподвижно, и Матвеев понял, что его нелегко будет пронять.

— Но не в этом суть. Ведь есть же какая-нибудь работа, какую я мог бы делать. Расклейка, например? Потом я мог бы пойти вместе с парнями резать провода. Вы говорили, что можно даже послать девушек. Неужели я хуже их?

Он отчаянным усилием перевёл дух и ждал ответа, заглядывая ему в глаза. "Черт побери, — думал он, — экое упрямое животное!"

Никола осторожно переступил с ноги на ногу.

— Право, не знаю, — сказал он нерешительно, — как тут быть.

Матвеев наклонился к нему.

— Вы хотите сказать, — проговорил он обидчиво, — что я никуда не годен, да?

— Я этого не говорил.

— Но вы так думаете. Я это вижу.

— Я думаю, что вам надо хорошенько отдохнуть.

— Несколько недель я лежал в кровати. Да какое вам дело? Скажите прямо — берете меня или нет?

Он начал выходить из себя. Это была его последняя ставка, и невозможно было удержать рвущийся голос.

— Так нельзя с маху решать. Да вы не волнуйтесь.

— А вы не виляйте! Это дело докторов — разговаривать о болезнях. Мне надоело тут сидеть. Если — нет, то говорите сразу.

В чёрных глазах Николы он увидел свой приговор, и ужас ударил ему в грудь, как кулак.

— Нет, — сказал Никола.