— Как по-вашему, не доверяя вам полностью, должен был я заслать к вам хороших агентов? Кстати, ваша контрразведка их проворонила.

— Моя контрразведка создавалась для борьбы с излишне ретивыми повстанцами, а не с вашими шпионами, — улыбнулся я.

— Тоже верно. Однако как вам удалось ускользнуть от Лиддена? Признаться, я был о нем более высокого мнения.

Я отвел взгляд.

— Ваша светлость… Я не знал, что это ваш человек… Мне не удалось от него ускользнуть, и я был вынужден его убить.

— Черт возьми, Риллен! — на этот раз герцог был действительно раздражен. — Я прощаю вам Крондерский полк, я прощаю вам разграбленные города, разрушенные замки, повешенных дворян и изнасилованных дворянок, за ту трепку, которую вы задали Священному Трибуналу, я просто готов вас наградить, но какого черта вы убили одного из лучших моих агентов?

— Видимо, потому, что он был лучшим, ваша светлость, — ответил я. — У меня ни на секунду не возникло подозрение, что он — не повстанец.

— Что ж, — тон герцога смягчился, — вы, пожалуй, правы. Он сплоховал, позволив себя убить… но, если бы он, защищаясь, убил вас, это было бы куда хуже. В конце концов, агентов много, чего о людях из Проклятого Века не скажешь. И, полагаю, вы прибыли сюда не только ради приятной беседы.

— Разумеется. Войско мятежников полностью подготовлено к разгрому. Часовые на самых важных направлениях сняты…

— Довольно, довольно, Риллен. Мы сейчас едем в мой штаб и там все обсудим.

Мы вышли из палатки, и нас сразу окружили гвардейцы герцога. Мне подвели коня. Я заметил, что гвардейцы не спускают с меня глаз, и понял, что это не просто почетный караул, тем более что мне так и не вернули оружие и доспехи.

Путь до ставки Элдреда занял около четверти часа. Мы спешились возле большого шатра в середине лагеря и прошли внутрь мимо вытянувшихся часовых. Посредине шатра, освещенного масляными светильниками, стоял грубо сколоченный деревянный стол, покрытый большой картой; вокруг на табуретах и просто деревянных чурбаках сидело несколько старших офицеров герцога, которые встали, приветствуя главнокомандующего.

— Господа, представляю вам Риллена Эрлинда, человека, заслуживающего всяческого доверия; он только что вернулся из неприятельского лагеря. Прошу вас, Риллен, объясните нам ситуацию.

Я подошел к столу и склонился над картой. Один из генералов положил передо мной грифель, чтобы я мог по ходу рассказа наносить обстановку. Из слов герцога я лишний раз понял, что мне не следует афишировать своей роли в событиях, и все время следил, чтобы не сказать «я» вместо «Риэл» или «командиры бунтовщиков». По мере того, как я описывал расположение повстанцев, во взглядах военачальников герцога все чаще мелькало удивление; когда же я рассказал о снятых постах, один из них воскликнул:

— Черт побери! Похоже, Риэл рехнулся!

— Не забывайте, — улыбнулся герцог, — что в последнее время он окружен моими людьми. Некоторые приказы отданы от его имени, но без его ведома. Думаю, он не успеет узнать об обмане — его личный адъютант сделает так, что в завтрашнем — собственно, уже сегодняшнем — сражении генерал не сможет командовать.

План атаки был намечен быстро и не оставлял повстанцам шансов. Под прикрытием ночной темноты армия герцога должна была ворваться в лагерь, рассечь войско повстанцев на части, окружить и уничтожить их. Генералы отбыли отдавать распоряжения своим людям — надо было успеть выступить до рассвета — и в шатре остались только мы с герцогом.

— Идите, Риллен, — сказал он, — вас проводят в вашу палатку.

— У меня к вам одна просьба, ваша светлость.

— Да?