И всё же Малфой скосил взгляд на переговаривающихся Поттера и Уизли. Гриффиндорское мудачьё. На роже рыжего — смиренная вина. Поттер хмурится. И прислушиваться не нужно — их разговор, наверное, слышала даже Даф, которая сейчас сидела где-то позади Драко и внимала трескотне Пэнси.

— Гарри, я не знаю, хватит уже.

— Нужно было идти за ней и узнать, что случилось.

— Спросим, когда вернётся.

— Кажется, она не в порядке.

— Я не знаю. Она рассердилась из-за моего пера, и… я не знаю.

— Или потому, что ты ничего не сказал на то, что у неё болит голова.

— Что я должен был сказать?

— Хотя бы что-то, кроме “м-м”.

— Но и так было что-то.

— Угу. “Где моё грёбанное перо”. Молодец.

— Отвали, Гарри.

Ясно.

Ушлёпки довели грязнокровку до точки кипения и действий а-ля “оставьте меня в покое”, и теперь активно пытались найти виноватого. Как это… бесило.

Драко закатил глаза, отворачиваясь. Теперь он не сможет подоставать Грейнджер тем, что не будет обращать на неё никакого внимания. По вине Поттера и Уизли.

Самых фееричных долбоёбов, которых он когда-либо встречал.

Хотя, она оставила свои вещи на столе. Может быть, стоит ждать возвращения.

Херня, он не будет ждать.

Он вообще забудет о ней. Прямо сейчас.

— …дожить до седьмого курса девственницей, — Нотт заржал. Плечи Малфоя напряглись, и он резко повернул голову. Забини тоже усмехался, потирая покрасневшие глаза фалангами пальцев.