­— Ты сказал, — глаза в глаза, не отрываясь. Так близко, что в её, карих, мокрых, можно угадать его — серый. — Сказал им. Ловите, ебите.­
­
­Конечно, ни слова вслух. Только секундный отголосок разбухшей тяжести внизу живота. Он устал. Мерлин, он устал, как никогда. От Грейнджер, от себя.­
­Собственный голос кажется ему чужим:­
­— Может быть, и знал.­
­Слова — камни.­
­Тишина. Взгляд. У неё в глазах какая-то слишкомпустота. За такой обычно прячут целую жизнь. Или смерть?­
­А она вдруг усмехается похолодевшим ртом. Усмехается совсем как он. И плевать, что сердце вот-вот остановится, потому что через секунду их уже разделяет закрытая дверь, его быстрые шаги и что-то гораздо, гораздо более огромное, чем банальная ненависть.­
­Разочарование. Им пропитаны оба — насквозь.­
­И снова нет боли, когда кулак Малфоя врезается в каменные перила мостика.­
­Нет, и больше никогда не будет.­
Глава 12
Гермиона так быстро жевала, что даже Рон наблюдал за ней, приоткрыв рот. За тем, как подруга снова и снова подносит большую грушу к губам, как постепенно фрукт становится всё меньше и в рекордные сроки превращается в жалкий огрызок, завёрнутый в салфетку. Уизли мог поклясться, что Грейнджер даже не почувствовала вкуса еды. Девушка отстранённо облизала кончики пальцев, а затем губы. И всё это — не отрывая взгляда от пергаментов, что лежали на коленях.
— Мерлин, — вырвалось у него. — Положи перед тобой приготовленного василиска, съела бы и не заметила!
В глазах было почти восхищение, ведь рыжий всегда считал, что самый большой аппетит в их компашке был у него.
Гермиона вздрогнула, поднимая глаза.
— Я бы на твоем месте занялась изучением предмета, — отчеканила она с быстрым кивком на конспекты. — Не стоит снова полагаться на то, что тебе удастся списать у меня.
Тот насупился: искромётный юмор остался неоценённым.