­А потом она шла и корила себя за эти мысли, чувствуя, как загораются румянцем щеки. Надо же быть такой идиоткой.­

­Малфой почти всегда молчал. Иногда лишь поворачивался и делал свои хреновы замечания своим дурацким ледяным тоном.­

­И сейчас, шагая в темноте, Гермиона поняла, что ей не хватает этих замечаний и этой тени, которая должна была сейчас скользить перед ней, так же плавно, как и её хозяин.­

­Чёртов Малфой.­

­Бросил её патрулировать саму, тёмную школу, когда МакГонагалл строго-настрого запретила им передвигаться после отбоя поодиночке. И факт был не в прямой опасности, которую могут преподнести родные стены, а в вопросе этики ученического воспитания.­

­Этики.­

­Пфф.­

­Для Малфоя это слово — не больше, чем звук. Не несущее в себе никакого смысла.­

­Беспардонный кретин. Всё и всегда ему сходит с рук.­

­Гермиона поняла, что прислушивается к своим шагам, пытаясь не потерять себя в этой темноте, почувствовать свое присутствие здесь. Но привычка ступать аккуратно и бесшумно, — почти как он, гррр, — уже начала вырабатываться в походке, поэтому ей пришлось намеренно стучать каблуками. А в напряжённой руке подрагивала палочка, отчего лучик Люмоса метался по стенам и полу, выхватывая из темноты кусочки знакомых стен, старинную кладку камня и похрапывающие портреты в тяжёлых рамах.­

­Торопливо спускаясь по лестнице вниз, к подземельям, Гермиона заставила себя дышать медленнее — этот запах, что витал здесь день и ночь, напоминал ей о нелюбимых зельях и какой-то потусторонней жизни. Легкие признаки клаустрофобии на узкой лестнице тут же обхватили ее горло острыми обручами, однако она заставила себя успокоиться.­

­Она была здесь тысячу раз.­

­Но ни разу сама — ночью.­

­На миг представила себе размер подземелий. Количество узких коридоров, переходящих постепенно в темницы. Уходящих вглубь, вглубь... И если вдруг она в темноте потеряется, сбившись с привычного пути до класса зелий, забредёт в какую-нибудь глушь в этом каменном и сыром лабиринте, пропахшем тиной, её никто и никогда не найдет.­

­Никто. Никогда.­

­По коже прошел мороз, но она заставила себя нахмуриться, вновь переключившись на злость на этого кретина.­

­Из-за него она поссорилась с Гарри. Друг не разговаривал с ней уже второй день. Даже после квиддича, расстроенный, раздражённый, злой и не верящий в факт победы Слизерина, он принял похлопывание по плечу столь же растерянного Рона, обнял Джинни, и ничего — ни-че-го — не сказал на слова ободрения Гермионы. Стрельнул в неё своим тяжёлым взглядом, полным... чего-то, и ушёл. Они все ушли в гостиную, кроме Гермионы.­

­Ей нужно было заниматься.­

­У неё дополнительное задание от Стебель.­

­Позже, на ужине, куда не явился Поттер, она узнала от Рона и Симуса, что Гарри едва не раскромсал в гостиной журнальный столик в припадке ярости. Рассорился с Невиллом и Джинни, а потом упал на постель и практически сразу вырубился, отъехал в глубокий сон, какой бывает только после нервного перенапряжения.­